Леонид Леонов - Избранное

Я не умею разгадать логику зреющего в недрах генеральных штабов великого плана разрушения фашизма. Я простей человек, который пишет чёрным по белому для миллионов своего народа. Может быть, я не прав, но мне всегда казалось, что совершеннолетний мужчина, который в цинковой коробке травит пятилетнюю девочку, заслуживает немедленного удара не в пятку, а в грудь или по крайней мере в лицо. Они совсем не Ахиллесы, эти берлинские господа. Конечно, все дороги ведут в Рим, но всё же кратчайшее расстояние между двумя точками есть прямая. Я не рассчитываю, что большие стратеги, занятые великими планами, ответят на моё послание. Верю, однако, что ты уделишь мне минутку — поделиться соображениями по поводу этой волнующей нас проблемы. Ведь честная дружба, истинная дружба мира, которою отныне будет жить планета, создаётся сегодня на полях совместного боя. Именно здесь познаётся величие характера и историческая поступь передовых наций.

Из затемнённой Москвы я отчётливо вижу твоё жилище, и стол, за которым ты сидишь, и на столе — твои сильные руки, которые тоже работают для победы. Тебе подаёт ужин милая твоя жена, и пятилетняя девчоночка на твоих коленях торопится рассказать тебе сложные дневные происшествия своей и куклиной жизни. Ночь движет стрелки на циферблате, и красивый, ярко освещенный город шумит за твоим окном… Покойной ночи, мой неизвестный американский друг! Поцелуй свою милую дочку и расскажи ей про русского солдата, который в эту ночь, сквозь смерть и грохот, по эвклидовой прямой движется на запад за всех маленьких в мире.

15 июля 1943 г.

Ещё гремит поле боя и сопротивляется враг, исхлёстанный нашей артиллерией, издырявленный штыковым ударом, но сердце народное чует приближение победы. Она в десятке признаков и прежде всего в нашей неукротимой, всё возрастающей ярости.

Сейчас уже не сыскать на свете чудака, что сомневался бы в конечной судьбе Гитлера и его банды. Взвешено его подлое царство, исчислены его дни, в затвор введена пуля, которой доверено оборвать его поганое дыханье. Скоро пылающие головни загонщиков коснутся тощих рёбер зверя, прижатого в его логове. Тогда отчаянье охватит разбойничью берлогу, как пожар, где сгорит дотла наглая германская спесь. Преступнику судьи предъявят улики размерами в миллион квадратных километров, воины совершат справедливость.

Так будет, так хочет армия, народ. Потому что вся страна наша сегодня — военный лагерь, где нет равнодушных к исходу исполинской схватки. Свирепый удар, нанесённый исподтишка в грудь нашей родины, пробудил в ней небывалую волю к жизни. Единством, какого не знавала прежняя Россия, охвачено у нас всё живое. Жёрла пушек и ненависть малюток наших — всё направлено в сердце врага. Спроси самые реки и леса наши, о чём они шумят в ночи; ветер спроси — чего жаждет он? И всё ответит эхом, от которого содрогнутся горы: слёз твоих, гитлеровская Германия, и крови вашей, гитлеровское ворьё!

Нет у нас иной мечты сегодня. Тупой немецкий обыватель, всегда стремившийся установить свои порядки и лишь скрепя сердце допускавший существованье соседей, — целый век он готовился к походу на Восток. Каждому куску стали, выплавленному в его домнах, было предназначено поразить чьё-то русское сердце. Нам никогда не нравились его истошные вопли о превосходстве германской расы над другими, и нам, наконец, смертельно надоело столетнее бряцание оружием у наших ворот. Она разъярила, наконец, наши народы, эта барабанная дробь военного шантажа.

Напрасно Бисмарк наказывал внукам не соваться и в прежнюю-то русскую овчарню, а с тех пор великое переустройство произошло в России. Однако волчата пренебрегли заветами зоркого и матёрого волка. На горе себе, они величавую тишь просторов наших приняли за сонливую лень, наши мирные призывы к труду и братству — за декларацию слабости.

Что ж, история сердито учит пошляков, не умеющих отличить спокойствие могущества от принижения робости, и русский солдат охотно поможет ей в этом.

Нет, не Германия будет превыше всего на свете и никакая иная держава, а единая владычица мира — правда, высокая и суровая, разящая наповал, начертанная на знамёнах наших армий. Не бывать на свете нациям господ, потому что нет и наций служанок, и никому не дано взвешивать исторические судьбы народов на неправедных весах военной удачи. Не обширностью воровских налётов на мирные города, не количеством расстрелянных детей, не замысловатостью содеянных преступлений измеряется величие народа, а человечностью его духовных взносов в сокровищницу мировой культуры и прежде всего действенной решимостью защищать её до последней кровинки и — своими собственными руками. Вот почему слово русский звучит сегодня как освободитель на всех языках мира.