Леонид Леонов - Избранное

Похлёбкин мигнул немому... Уже еле видны суматошливые пальцы гармониста, а тот лишь снимает елоховой дубки кожанок с наставными рукавами, складывает поверх сношенную жилетку и овчинный треушок, и тихо, как бы робея, в васильковой выцветшей рубахе, подаётся на середину. И сперва то ли балует он, плечиком подразнивая огневой мах пляски, то ли боится ступить ногою на это вертящееся колесо... Но кто-то понукает сзади: «Разговаривай теперь, немота...» Потом приглушённое «э-ах!» скользит с чьих-то прикушенных девичьих губ. И пошёл, и заговорили ноги, и враз не стало на свете красноречивей немого мужика из горелой Путилинки. Порою всё спадает до прерывистого шопота, — и только по стуку западающих клавиш да по скрипу половиц можно угадать ритм происходящего неистовства... Недвижно, с полуулыбкой Темников следит за этим русским вихрем, где пальцы гармониста состязаются с ногами плясуна. Кто знает, о чём его гаснущая мысль! О девушке ли, с которой, не дав наглядеться до конца, разлучили вороги, — о родине ли, которая с материнской скорбью подносит ему этот последний дар?.. Воровато скрипит дверь, и в землянку заглядывает Дракин. Он обводит глазами по кругу: нет, не видать Бирюка, что непостижимо пропал из Кутасова. «Эге, да тут полное кабаре у вас!» — произносит он для начала и пробы. По молчаливому сговору, никто не смотрит на него теперь; и хотя никто не смотрит на него, только одного его все и видят теперь. Он пьяновато спускается, обходит краем и, остановясь возле Похлёбкина, со склонённой набок головой наблюдает за мастерством немого.

Дракин.Выпил я с устатку, Василь Васильич.

Похлёбкин.Не порть удовольствия, Дракин. Молчи.

Дракин.Максим-то убежал. Резвый, учуял.

Травина.Догоним.

Дракин (присев на корточки, чтоб в непосредственной близости изучить основные колена плясуна) .Талан имеет в ногах, собачья радость!

Умное озорство и ликование, что нераскрытым остался грех его, овладевают Дракиным. Но ему нужно ещё глубже и прочнее укрепиться в доверии этих простодушных и грозных мстителей.

Э, разве так у нас плясали в старину... А ну, сторонись, тараканушко!

И верно, пора передохнуть немому; облизывая пересохшие губы, он конфузливо отступает в сторону... Ухнув, Дракин идёт первым кругом. Его шаг тяжеле, чем у немого, и тесно прижата к горлу круглая злодейская борода, и что-то, может — сребренники предательства, металлически позвякивает в его широких голенищах. «Наши-те хреновья, из земли огонь вырубают!» — слышен похвальный выкрик позади... Дракин усложняет ход. Он стар, но исправно выполняет дело, хотя, наверно, это самая опасная работа в его жизни. При этом левую, выкинутую с платком руку, он, как правило, держит посреди, на уровне плеча, в магическом центре круга... И когда на короткую полминутку он оборачивается спиной к Похлёбкину, дробно работая полупудовым сапогом, тот быстро ставит на пол позади него, алым донышком вверх, бирюкову шапку и с невозмутимым лицом возвращается на место. Новая трель круто поворачивает Дракина... И тогда, подогнув голову, он видит улику под ногами; жарче кутасовского пламени пылает она теперь и гонит от себя своим сокрытым зноем. Следует чей-то возглас: «Берегись, Стёпка, укусит!» Дракин не прерывает пляски: теперь он живёт, пока пляшет. Но вот сбились ноги с такта, отяжелели, подогнулись, смертным магнитом присасывает их земля.

Похлёбкин.Доплясывай, доплясывай, Дракин. Подождём...

Обрывается вихрь гармони. В тишине, не сводя глаз с алого лоскутка, Дракин вытирает испарину со лба. Он поднимает голову. Как и остальные, чуть подавшись вперёд, Похлёбкин смотрит в него острым, смеющимся глазком.

Ты у нас прямо артист, Дракин. За душу берёшь. Сильная картина у тебя получается! (Сержанту.) Поясни хозяину своему: сейчас злодея судить будем, что руку на него со спины занёс. (Ближним мужикам.) Оборудуйте, ребятки, что полагается под это дело.

Передвигают стол и переставляют скамью. С клеёнчатой тетрадочкой и вздев очки, Мамаев присаживается на уголке. Прокурором сбоку становится Похлёбкин. Главное судейское место за столом остаётся незанятым, но если продолжить через него линию от Дракина, она закончится в строгих глазах Темникова. Дракин присаживается на краешек чурбака и оказывается таким образом в середине людского полукруга.

Давай, Акимовна. Спрашивай для порядку.