Кедрина молодо улыбнулась и, бойко преодолев оставшиеся ступени, первой открыла дверь.
Коридор был пуст. Двери редакционных комнат, распахнутые настежь, давали простор ослепительным лучам солнца. Воздух, еще не прокуренный и прохладный, был чист. Андрей прошелся по коридору, заглянул в раскрытые двери комнат и, никого не обнаружив, постучал в председательский кабинет. Он не услышал приглашения, но голос Хмелева, металлический, отрывистый, явно звучал там, за дверью. Приоткрыв ее, Андрей понял, что Хмелев разговаривал по телефону — зло, раздраженно. Потом Андрей увидел его лицо, загоревшее, энергичное. Черные глаза приветливо заулыбались — только на миг, когда он жестом руки показал на стул. Теперь взгляд его глаз сосредоточился где-то поверх телефонной трубки.
— Ваше указание выполнить не могу! — говорил Хмелев. — Кадры подбираем мы! Нам нужны работники, а не те, кто остался не у дел в результате своей бездарности. Не горячитесь, не горячитесь, — уже спокойнее продолжал он. — В промышленной редакции нет никаких вакансий. Буров вас ввел в заблуждение. Редакцию примет Широков. Да, да — тот самый Широков.
Голос в трубке зазвучал пронзительно и напористо. Хмелев отодвинул трубку от уха. Пережидая, когда прекратится поток слов, он по обыкновению улыбался всеми морщинками лица.
— Остаюсь при своем мнении, — заключил Хмелев и положил трубку. Взглянув на Андрея, на его удивленное лицо, он понял, что Широков догадался, с кем шел разговор.
— Подсовывает кадры по принципу: дай тебе боже, что нам не гоже.
— Значит, Бессонова здравствует по-прежнему?
— Не все сразу, Андрей Игнатьевич. Эту работу за один день не переделаешь.
Он поднялся из-за стола, засунул руки в карманы брюк и подошел к Андрею.
— Выглядишь молодцом! Небось, разленился под южным солнцем? Или, наоборот, истосковался по работе?
— Не истосковался — изголодался, — ответил Андрей, радуясь, что разговор пошел, наконец, по желанному руслу. Неприятный осадок от инцидента с Бессоновой, свидетелем которого он только что был, сам по себе исчез.
Стоило Андрею выйти из кабинета, как его окружили редакторы и репортеры. Больше всех хлопотал Мальгин, который, по его собственным словам, заждался Андрея.
— Сколько раз вспоминал вас, — торопливо говорил он. — Даже во сне видел. Все думаю, как это вы там без денег, без работы...
— В наше время не так просто загубить человека.
Эти слова донеслись из-за спины Андрея. Он сразу узнал голос Яснова, прозвучавший, однако, необычно серьезно, рассудительно. Юрий стоял, скрестив на груди загоревшие руки. Лицо его изменилось. Оно казалось одновременно помолодевшим и возмужавшим. Смотрел он ясным, не блуждающим, как прежде, взглядом. Андрей крепко сжал руку Яснова, долго тряс ее, а потом, словно спохватившись, сказал:
— Ну ладно, наговориться мы еще успеем. Времени у меня в обрез.
И начался первый трудовой день Андрея Широкова, первый после долгих скитаний по южным дорогам, после многих месяцев жарких схваток с Буровым, которые взвинчивал нервы и мешали работать, после размышлений над своей собственной судьбой.
Как бы там ни было, он пришел к тому, чего хотел, без чего не мог жить, пришел с осознанной необходимостью — отстаивать в жизни все, что честно и справедливо, нести людям добро.
...Домой возвращались вместе — Андрей, Хмелев, Яснов и Мальгин. Солнце медленно скатывалось в запрудную часть города. В его красноватых лучах блестели шпили и крыши домов, сверкали оконные стекла. Разнеженные деревья стояли не шелохнувшись, радуясь теплу и свету.
— Давно не помню такого хорошего дня! — нарушил молчание Яснов. — Наверное, сегодня родится мой сын.
— То же самое ты говорил вчера, — хихикнул Мальгин. — Так и жди — принесет тебе Олечка двойню.
— И двойня неплохо! — подбодрил Хмелев. — Работы хватит всем.
— Уж это точно, — затараторил Мальгин. — Бурову и тому работу нашли. Сам рассказывал. Сегодня рассчитали у нас, а с завтрашнего дня ему пойдет оклад в управлении культуры. Свет, говорит, не без добрых людей. — Оглянувшись по сторонам, Мальгин добавил: — Не иначе как имел в виду Бессонову. Загремел наш Буров, а опять же — руководит. Умеют люди...
— Совсем неважно — загремел Буров или не загремел, — задумчиво сказал Хмелев. — Важно, чтобы понял, как надо относиться к людям. Вроде бы куда проще истина — не осложняй людям жизнь, делай ее лучше — однако усвоили эту истину не все. Далеко не все.
Читать дальше