Дэвид Лоуренс - Сыновья и любовники

– Надеюсь, – сказал Пол.

Доус сник, постучал трубкой, выбивая пепел.

– Тебе не пришлось обходиться самому, как мне, – сказал он.

Морел смотрел на его руку, очень белая, она стиснула трубку, из которой он выбивал пепел так, будто цеплялся, утопая, за последнюю соломинку.

– Тебе сколько лет? – спросил Пол.

– Тридцать девять, – глянув на него, ответил Доус.

Пола тревожили эти карие глаза, глаза отчаявшегося неудачника, они умоляли – поддержи, помоги снова стать человеком, согрей, дай снова стать на ноги.

– У тебя еще все впереди, – сказал Морел. – Не похоже, что в тебе так уж не осталось жизни.

Карие глаза неожиданно сверкнули.

– Осталось, – сказал он. – Есть еще порох в пороховницах.

Пол посмотрел на него и засмеялся.

– Мы оба еще можем горы своротить.

Глаза мужчин встретились. Они обменялись взглядом. И, увидав друг в друге жаркую силу, выпили виски.

– Вот ей-ей! – задохнувшись, сказал Доус.

Помолчали.

– И я не понимаю, почему бы вам не продолжить с того места, где вы остановились, – сказал Пол.

– Ты хочешь сказать… – поторапливая его мысль, предложил Доус.

– Да… вместе зажить вашим прежним домом.

Доус спрятал лицо, помотал головой.

– Этому не бывать, – сказал он и, иронически улыбаясь, глянул на Пола.

– Почему? Потому что ты не хочешь?

– Может, и так.

Они молча курили. Закусив черенок трубки, Доус оскалил зубы.

– Ты хочешь сказать, она тебе не нужна? – спросил Пол.

Доус с язвительной усмешкой вгляделся в эту перспективу будущего.

– Сам не знаю, – сказал он.

Дым медленно плыл вверх.

– Мне кажется, ты ей нужен, – сказал Пол.

– Тебе так кажется? – мягко, усмешливо, отрешенно отозвался Доус.

– Да. Она так по-настоящему и не предалась мне… на заднем плане всегда маячил ты. Оттого она и разводиться с тобой не стала.

Доус все насмешливо смотрел на картинку будущего, что рисовалась ему где-то в пространстве над каминной полкой.

– Так они и ведут себя со мной, женщины, – сказал Пол. – Я им нужен до безумия, но по-настоящему принадлежать мне они не желают. И все это время она принадлежала тебе. Я же знал.

В Доусе вдруг взыграл торжествующий самец. Он еще больше оскалил зубы.

– Может, дурак я был, – сказал он.

– Еще какой дурак, – сказал Морел.

– А ты, даже тогда, может, был еще дурей, – сказал Доус. В его словах был привкус торжества и злости.

– Думаешь? – спросил Пол.

Они помолчали.

– Так или иначе, я завтра укачу, – сказал Морел.

– Понятно, – сказал Доус.

Разговор оборвался. Вновь родилось бессознательное желание изувечить друг друга. Теперь они как могли избегали друг друга.

Спальня у них была общая. Когда собрались ложиться, Доус казался отрешенным, о чем-то задумался. Сидел на краю кровати в одной рубашке, уставясь на ноги.

– Не замерзаешь? – спросил Морел.

– Вот гляжу на ноги, – ответил Доус.

– А что нот? С виду вроде в порядке, – отозвался со своей кровати Пол.

– На вид-то в порядке, а еще вода в них.

– Что за вода?

– А вот поди погляди.

Пол нехотя вылез из-под одеяла, посмотрел на складные, поросшие темно-золотистым волосом ноги.

– Погляди-ка, – сказал Доус, показывая на свою голень. – Вот она вода.

– Где? – спросил Пол.

Тот нажал кончиками пальцев. От них остались вмятинки и исчезли не сразу.

– Подумаешь, – сказал Пол.

– А ты потрогай, – предложил Доус.

Пол нажал пальцами. Остались вмятинки.

Он хмыкнул.

– Погано, а? – сказал Доус.

– Да почему? Ничего особенного.

– Хорош мужик, коли у него вода в ногах.

– По-моему, это дела не меняет, – сказал Морел. – У меня вот грудь слабая.

Он опять лег.

– Сдается мне, все остальное у меня в порядке, – сказал Доус и погасил свет.

Утром зарядил дождь. Морел уложил чемодан. Море было серое, неспокойное, унылое. Казалось, он все больше и больше отключается от жизни. И это рождало в нем злое удовольствие.

Мужчины вдвоем ждали на станции. Клара сошла с поезда и шла по перрону очень прямая, холодно спокойная. На ней был длинный жакет и шляпа из твида. Обоим встречающим эта ее сдержанность была ненавистна. У контрольного барьера Пол пожал ей руку. Доус смотрел на них, прислонясь к книжному киоску. Из-за дождя его черное пальто было застегнуто до подбородка. Он был бледен, и в его спокойствии был даже оттенок благородства. Чуть прихрамывая, он пошел навстречу Кларе.

– Надо бы тебе выглядеть получше, – сказала она.

– Ну, я сейчас в порядке.