Юрий Тынянов - Смерть Вазир-Мухтара

5

Уже дополз он, дотащился до Тифлиса, уже билась в истерике княгиня Саломе и плакала тяжелыми бабьими слезами Прасковья Николаевна: - Моя вина, моя вина, Ниночка бедная... Елиза поднесла надушенный платок к карим грибоедовским глазам и вспомнила, как в молодости Александр был дерзок, настойчив и чуть не добился всего и как гневался папенька Алексей Федорович и велел ему носа к ним не казать. Она не плакала, но заскучала, затосковала и написала бешеное письмо Ивану Федоровичу: "Радуйтесь, Jean, вот плоды вашей политики - не нужно прощать этих денег персиянам, говорили вы, не нужно того и другого. И вот плоды - Александр Грибоедов убит". И Паскевич, внезапно ощетинясь, ударил кулаком по столу, когда получил известия - и письмо Елизы - и крикнул, хрипя и брызгаясь, Сакену, и полковнику Эспехо, и Абрамовичу: - Взять пять батальонов, тыловых, вести в Персию. План турецкой кампании меняю. Корнет, зовите Карганова - в Грузии восстание. Взять батальон для усмирения. Пороть сволочей. Вздернуть по мулле в каждой деревне! И только потом вспомнил, что это ведь Грибоедов, Александр Сергеевич убит, - как же так, и не воевал, штатский человек, а вот - убит. - Англичане! - рявкнул он. - Позвать сотника Сухорукова! Аббасу написать, если не приедет сам, я пойду на Каджаров. И что шах англичанами подкуплен. Уже горели деревни в округе Горийском и в округе Телавском и бунтовала Ганжа. И приняли на себя команду восстанием помещики князья Орбелиани, Тархановы, Челокаевы. - Посол убит в Тегеране, Персия соединяется с Турцией, царевич Александр идет в Грузию! Но был остров, которого не касался Вазир-Мухтар, который он обходил. Остров был в Тебризе, в доме Макдональда, в верхнем этаже, в комнате Нины.

6

Толстая Дареджана рассказывала ей по вечерам о том, как княгиня Саломе была молода - и князь, только увидав ее, в один вечер на ней женился. Она чесала Нине волосы, как в детстве, и мало говорила об Александре Сергеевиче. Письма становились реже. Может быть, он забыл о ней, может быть, дел было много. Леди Макдональд была с нею ровна, иногда разговоры ее были шаловливее, чем надо бы. Английские журналы были скучны. Местопребывание ее было по видимости в Тебризе, и настоящая жизнь в Тегеране. А писем не было. Только однажды что-то замешалось в доме. Полковник не вышел к обеду, у леди были красные пятна на щеках, ей нездоровилось. Потом полковник попросил ее спуститься к нему в кабинет. Нина взглянула в круглые, тусклые глаза Дареджаны и пошла. Полковник Макдональд встретил ее на пороге и поклонился глубоко. Он усадил ее, и Нина вдруг заплакала. Потом она отерла слезы и улыбнулась полковнику. Макдональд сказал спокойно: - Ваш супруг, миледи, нездоров. Он писал мне, что просит вас отправиться в Тифлис и ждать его там. Он рассчитывает прямо из Тегерана ехать в Тифлис и там с вами встретиться. Помолчали. - Покажите мне его письмо, - сказала тогда Нина и протянула руку. Макдональд не глядел на нее. - Простите, письмо было совершенно деловое, только приписка касалась вас, и я должен был приложить его к своему отношению в правление Ост-Индской компании. Нина встала. - Я не понимаю вас, вы отсылаете, полковник, письма, касающиеся женщины, в какую-то компанию. Полковник развел руками. - Пока я не получу письма от моего мужа, - сказала Нина, - я не уеду отсюда. Если я вас обременяю... Снова поклонился ей глубоко полковник. Придя к себе, Нина полежала с полчаса, Дареджана вязала чулок. Нина написала письмо. Она несколько раз закрывала глаза, пока его писала. Письмо она послала с курьером в Тегеран. Очень тихо стало в ее комнате с этого дня. Она более не выходила к обеду, обед подавали ей в комнату. Что-то происходило вокруг комнаты, кто-то по ночам не давал ей спать, садился рядом, говорил с нею. Дареджана молчала. Через неделю Дареджана сказала ей, что какой-то купец из Тифлиса спрашивает позволения взойти к ней. Незнакомый старый армянин подал ей письмо. Косой почерк матери был на конверте. Она держала письмо в руках, как руку матери. Княгиня Саломе просила ее приехать в Тифлис, Александр Сергеевич разрешает ей. Он писал в Тифлис, княгине Саломе. Нина стояла перед незнакомым стариком и смотрела на него спокойно. Александр Сергеевич писал полковнику Макдональду, писал княгине Саломе, распоряжался ею - и только ей ничего не писал. С нею он молчал, ее обходил. Слезы у нее покатились, круглые, готовые, она их не утирала. Вечером Дареджана стала укладываться. - Сахар продавать? - спросила она Нину. - Сахар? - Три пуда сахару осталось. - Пока я не получу письма от него, я никуда не поеду, - сказала Нина. Дареджана не возражала и укладывалась. Сахар продали. Тринадцатого февраля подали коляску с крыльца. Нина, одетая, покорная, ждала уже. Макдональды ее провожали, полковник поцеловал ей руку. Она не сказала ни слова. Дареджана хлопотала, возилась. Английские офицеры и конвой отдали Нине честь. - Трогать? - спросили у нее. Но она не ответила. Александр Сергеевич был где-то близко, хитрил, таился, прятался от нее. Нина Грибоедова с этого дня стала молчаливой. В Тифлисе родился у нее мертвый ребенок.