Леонид Бородин - Без выбора

Много позже я найду аналог тогдашнему моему чувству: Овод и Монтанелли из романа Войнич... Но то - много позже. Но ведь и нынче нет-нет да приснится мне, что сидим мы с Иосифом Виссарионовичем на крылечке дома моего детства и беседуем о том о сем... И никаких тебе негативных чувств...

Лет в десять с дрожью в голосе спросил я как-то свою бабушку: дескать, не дай Бог, Сталин... ну... это... умрет! А кто тогда после него - сын его, да?

Помню, бабуля серьезно задумалась, очень серьезно, и ответила будто бы и не мне вовсе, а себе самой: "Всяко может быть. Может быть, и сын... Страна у нас такая... Хорошо бы..." Я был согласен. Это было бы хорошо. Или я был не монархист?

Бабушка о родителях своих вспоминала, как о божествах. Я своих родителей боготворил - были они самые честные, самые умные, самые трудолюбивые. Они уважали свое учительское начальство, а начальство их ценило.

Потому смею утверждать, что вырос в микромонархической среде.

В стране, где я возрастал, тоже все совершалось правильно, на зависть всему остальному человечеству. Недостатков была тьма. Особенно у нас, в нашем захолустье. Но посмотришь очередной киножурнал, что перед каждым кинофильмом, и понимаешь: когда-нибудь, может очень скоро, и у нас станет так же, как в Москве!

Потому что Сталин. Нет, не партия, про партию мне не все было ясно.

Стало совсем неясно после ХХ съезда.

Сначала таинственно зашептались меж собой курсанты-партийцы. Знать, у них прошел какой-то полусекретный "сходняк". Первая статья в газете "Правда". И всего-то одна фраза: "...не отличаясь личной скромностью..." Это о Сталине!

Помню, вошел-ворвался в библиотеку. Налево курсантский читальный зал, направо - преподавательский. Нарочито громко, с вызовом возгласил: "Какая шавка посмела тявкать на Сталина?!" Курсанты подняли головы, преподаватели, напротив, уткнулись в тексты.

А через день - общекурсантское собрание: Сталин при всех заслугах преступник! И факты, факты, факты! Лагеря, тюрьмы, расстрелы, пытки! Это у нас-то - в стране всеобщей справедливости, в стране, где социализм- всему человечеству образец и зависть...

Вечером того же дня мы с моим другом Володей Ивойловым ушли в самоволку. В стороне от училища, на высоком берегу реки Камы, давно уже облюбовали толстущую, многоветвистую иву, куда частенько приходили и до того обсуждать наше с ним замечательное будущее в замечательной стране.

Но чего стоили теперь наши с ним личные планы, когда, как оказалось, совсем не все в порядке с самой СТРАНОЙ.

Нет, не вспомнить уже и не понять, почему, собственно, проблема СТРАНЫ оказалась для нас первичнее и важнее всего того мечтательно личного, что выпестовывалось в душах. Ведь в миллионах судеб наших сверстников никаких принципиальных срывов и обломов не произошло...

Когда, чуть позднее, в полном смысле "заболел идеей правды", заболел настолько, что ни о чем ином и думать не мог, тогда решил для себя, чтоурод! Попросту урод! И надо жить, поступать и действовать соответственно этому врожденному уродству. Надо искать себе подобных - не один же я такой; искать и что-то делать, потому что если ничего не делать, то - подлость, трусость, лицемерие, бесчестие, наконец!

С моим другом мы ушли из школы МВД, где корпоративные правила не позволяли нам "вольнодумствовать" - то было бы просто нечестно по отношению к ведомству, призванному выполнять строго определенную работу, не отвлекаясь на проблемы, способные дурно сказываться на выполнении профессиональных задач.

В.Ивойлов поехал поступать в ЛГУ на философский факультет, не набрал нужного балла и завербовался в Норильск. Я поступил на исторический факультет Иркутского университета, откуда уже через полгода был исключен за попытку создания полуподпольного студенческого кружка, ориентированного на выработку идей и предложений по "улучшению" комсомола и самой партии, выявившей очевидную несостоятельность в осуществлении величайшего замысла построения наипрекраснейшего из обществ.

Братские уроки

Исключенный из комсомола, изгнанный из университета с настоятельной рекомендацией - "познавать подлинную идеологию гегемона - рабочего класса", я именно так и поступил.

Сначала - рабочий путевой бригады на родной Кругобайкальской дороге, затем бурильщик на Братской ГЭС - но все время один...

Именно там, на Братской ГЭС, узнал я, что являюсь соучастником первейшего в истории Страны Советов дивного эксперимента: осуществления великого строительства народно-хозяйственного значения силами свободных людей. Что, оказывается, до того все подобные и бесподобные замыслы осуществлялись исключительно многотысячными контингентами либо заключенных, либо военнопленных. И моя родная Иркутская ГЭС, и Куйбышевская, и Волгоградская, и Волго-Дон, и еще раньше Беломорканал, и прославленный на всю страну Комсомольск-на-Амуре, и тысячи невеликих, но необходимых народу и государству строек и всякого рода реконструкций - все это не мы, советские люди, а как раз наоборот - несоветские. Хуже того - антисоветские!