Леонид Бородин - Гологор

Несколько раз Сашка приходил в себя и даже шутил с Катей, но к вечеру у него поднялась температура. Он часто просил пить, и никто не знал, можно ли ему пить, а если можно, то сколько.

Катя сменила ему повязку на голове. Кровь на ране запеклась, но стоило тронуть бинты, рана снова оживала, и Катя решила больше не трогать повязку. К груди она даже прикасаться боялась, понимая, что ничего сделать не может, кроме как причинить лишнюю боль.

Полная темнота наступила, казалось, раньше положенного, хотя время все так же сочилось по капле, растягивая секунды и минуты, тормозя стрелки часов. Моня долил в лампу солярки, прочистил стекло. Филька топил печь, готовил ужин - суета обещала ускорение времени.

Катя не верила в это. Она сидела около Сашки, следя за каждым его движением, постоянно проверяя пульс и температуру, поднося ладонь к Сашкиному лбу, а потом к своему, иногда подзывала кого-нибудь из парней и заставляла их сравнивать свою температуру с Сашкиной, потому что чувствовала, что заболевает сама, что у нее горят щеки и морозит, хотя Филька не жалел дров.

Спать все равно было негде, да и не до сна было. Филька сидел на столе-пне, Катя на чурке около нар облокотилась на Филькино плечо, и Моня в углу молча завидовал Фильке.

Катя тихо говорила:

- Все было слишком хорошо... Я все думала, откуда чуять беду. Скажи, Филька, разве обязательно, чтобы беда приходила?

Филька молчал.

- Были же люди, жизнь которых от дня рождения до смерти была без бед? А чем они заслужили такое? И почему я не заслужила? А?

Филька молчал.

- Ведь это же случайно, да, что там оказалось два медведя? Так ведь редко бывает? Тогда, значит, надо всю жизнь жить в тревоге, ожидая случайность? Так страшно жить, Филька! Нигде нет гарантии от случайности! И наверное, чем счастливей человек, тем страшнее для него случайность! А самые счастливые - они ведь должны жить в вечном страхе за свое счастье! Но если страх - то разве это счастье? Какой получается дурацкий круг... а счастье не в круге... а за кругом... Ты вот счастлив, Филька?

- Не знаю, что это такое, - уклонился Филька.

- Неверно! Врешь! - возразила она. - Я вот в любую минуту могу твердо сказать счастлива я или нет! Или это не то счастье, когда по минутам?.. Да?

- Пожалуй, - ответил Филька. - Счастье - это должно быть что-то устойчивое во времени... но знаешь, это в общем-то весьма пошлая тема.

Катя обидчиво отстранилась от него:

- Никогда с тобой не поговоришь по-человечески! Умничаешь!

- Катя! - умоляюще зашептал Моня из-за угла. - Спроси меня, я тебе точно скажу!

- Ну, скажи! - повернулась она к нему.

- Счастье - это когда тебе хорошо! Вот тебя спросят - тебе хорошо или плохо? А ты подумаешь и если скажешь, что тебе хорошо, то это и есть счастье.

- Санкта симплицитас! - прокомментировал Филька.

Моня не понял и на всякий случай огрызнулся "Пошел ты!"

Катя чуть улыбнулась.

- Вот я смотрю на тебя, и мне хорошо! - выпалил Моня.

- Очень уместное объяснение! - съязвил Филька. Моня обозлился.

- Пошел ты, знаешь куда! Думаешь, я не понимаю... думаешь, ты один понимаешь. Я просто смотрю - и все, и мне хорошо! И если мне хорошо, почему я должен скрывать это!

Филька холодно отпарировал:

- Если у человека после несварения желудка наступает облегчение, то едва ли стоит заявлять об этом.

Моня протиснулся между столом-пнем и чуркой, подсел на корточках около Кати.

- Слушай, Катя, ты с ним разговариваешь, как с умным! Ты думаешь, что он умный? Он и вправду грамотный, не то что я! Но он дурак! Честное слово! Он тупой, как капкан! Нажмешь на собачку, пружина щелкает! И все! У него пружины вместо мозгов! Слушай, ты меня спрашивай! Увидишь, я лучше его скажу, потому что я тебя понимаю, а у него в ушах книжные обложки висят, он никого не понимает!

Зашевелился Сашка и застонал. Катя вся подалась к нему.

- Не бойся, - прошептал Филька Моне. - Я на тебя не обижаюсь! Ты гораздо более прав, чем думаешь!

- Конечно! - также шепотом ответил Моня. - Она ж тебя уважает, ее пожалеть надо, а ты цитаты выдаешь, как автомат сиропный.

Катя обернулась на их шепот:

- Не ругайтесь! Слышите! Не смейте!

Моня энергично задышал ей в затылок:

- Мы с Филькой никогда не ругаемся! То есть я иногда ругаюсь, а он никогда! Ты не бойся!

- Ладно, ладно! Тише, пожалуйста! Пусть он спит! Во сне, наверное, не так больно...

Осторожно выпустив Сашкину руку, она снова повернулась к ним, обняла Моню за плечи.

- А я верю, что Степан дошел! Я уверена! Он настоящий мужчина, правда ведь?