Леонид Бородин - Повесть о любви, подвигах и преступлениях старшины Нефедова

-- Да оно конечно, -- вяло согласился солдат, -- с умом все надо делать. Слушай, хозяйка, а кипяточком не угостишь?

-- Постучите -- конечно, дадут. Я-то тут чужая. Стучите.

В это время далеко, за скальным поворотом, задудел рожок, предупреждающий о начале "пилота". Тотчас же откликнулся другой, поближе. И мгновенно объявившаяся Груня тоже задудела.

-- Ну вот, дождались, Колька! -- Лизавета торопливо перематывала платок на голове -- на Байкале-то ветерок всегда продувает. Спросила Груню, где удобнее спуститься к Байкалу.

Груня рылась в сумке, вытащила полбуханки черного хлеба, пару яиц, все это сунула за пазуху.

-- Да там, за крыльцом сразу и тропка будет, Шагурины воду с Байкала носют. Только не торопься, склизко.

-- А ты, никак, милостыню подавать собираешься? Кому?

-- Да бабы там голодные и девки...

Лизавета сказала с укоризной:

-- "Бабы, девки"... Полицайки всякие да немецкие подстилки! Ох уж эта наша доброта с короткой памятью! Тебе ли жалиться, вдове солдатской?

Груня молчала, но отчего-то топталась на месте, раз-другой кинув взгляд на Лизавету.

-- Тут такое дело... понимаешь, попросили письма в ящик побросать... ты ж раньше на станции будешь, может, возьмешь, а?

Лизавета аж охрипла.

-- Да ты что, Груня? Ты хоть соображаешь, чего делаешь? Они же все вражины. Если им не разрешают письма писать, значит, так положено.

-- Ну да... тебе-то лучше знать. Наверно, положено... -соглашалась Груня. -- А куда ж мне их девать?

-- Давай сюда, я передам, куда надо. Ох, Груня, Груня! Мало тебе своих забот.

Все письма были треугольничками, без марок, адреса нацарапаны карандашами. Целая пачка, связанная накрест, не меньше двадцати. Сунула за пазуху.

-- Не первый раз, поди? А?

Груня отмолчалась.

-- Пойми ж ты, неприятности могут быть.

-- А хлебушек... Уж отдам, ладно?

Лизавета только головой покачала. Прикрикнула на Кольку, торопившего ее, дергавшего за полушубок, схватила его за руку, и они по скользкой тропинке поспешили с насыпи вниз, где уже под первыми, белыми лучами солнца посверкивала ледяная пустыня озера. А вслед им из ближних зэковских вагонов доносилась песня: "Я покидаю тэбэ, Вкраина, останий раз ще подывлюсь..."

127;-- Ишь, распелись, бандеровцы проклятые... -- прошептала Лизавета, делая первый осторожный шаг с берегового камня на байкальский лед, уже покрытый снежной коркой.

Ноги не скользили, однако ж подрагивали, чем дальше от берега, тем сильнее. Колька возмутился:

-- Ну ты че, мама! Дядя Саша сказал же, машины уже ездют. Смотри, я прыгаю, и хоть бы че! Толстущий!

Метрах в ста от берега наискось открылась им наконец вся, как говорил Нефедов, картинка места действия. Последние рабочие уже отходили на безопасные расстояния, а на месте скорого обвала видны были нитки бревен, накатанных вдоль рельсовых путей. Где-то на скалах прятались взрывники, которые по третьему сигналу рожка запалят бикфордовы шнуры, и тогда...

По второму разу продудели рожки, и от берега, что левей "пилота", к ним двинулся человек... Получалось, что самый родной человек на свете. Сейчас сказать или после "пилота"... Что согласна, что самой уже невтерпеж зажить по-человечески, чтобы утром просыпаться на мужиковой руке -- разве существует для бабы большее счастье?!

Таким взволнованным Лизавета старшину еще не видывала.

-- Ну, Лизок, на какой риск иду, аж под брюхом маета! Уговорил я геолога нашего увеличить заряды, на себя взял. А на что расчет? Смотри! Во-о-он она, скала та самая, какую снять надо. Если ее мелко дробить, осыпь будет -- не успеть за двадцать минут убрать. А что я высмотрел! Видишь, какой крутой срез скал у самого полотна. Сам лазил на скалу и камни сбрасывал. И что получается? С той высоты чем крупнее камень, тем шибче разгон, а от скального среза камень -- как лыжник с трамплина: через все пути и прямо в Байкал. Вот и уговорил геолога скалу не крошить, а развалить, понимаешь? Камни по десять тонн полетят, и, если я все правильно прикинул, ни один на пути не должон попасть... Нельзя ему попадать...

-- Господи, Саша! -- Лизавета чувствовала, что бледнеет. -Обязательно тебе проявляться надо, да? А не дай Бог...

-- Бог, Лизок, он, как известно, не выдаст... А с другой стороны, геолог, он ведь все равно в ответе и коль пошел на это дело -- значит, что? Значит, есть резон в риске. А? Тебе чего, Колян? -- Подхватил Кольку на руки, усадил на хребет.

-- Дядя Саш! -- затараторил Колька. -- Ты знаешь щас кто? Ты командир партизанского отряда, который под немцами мост будет взрывать! Трах! И все вагоны кверх тормашками! А немцы с испугу: "Гитлер капут! Гитлер капут!" А ты их с пулемету: та-та-та! Сразу сорок семь штук!