Леонид Бородин - Третья правда

Он схватил парня за рукав, и они почти побежали от дома в сторону тракта.

Громадный скотовоз заглотнул их в свою кабину и помчал прочь от солнца, которое перед заходом цеплялось за вершины сосен.

Они ехали и орали похабные песни, старик и сопляк, а шофер сначала было насторожился, но потом загоготал и стал подпевать. В тряске Селиванова развезло, он то и дело замолкал и тупо вопрошал: "Куды едем?" Оболенский орал шоферу: "Куды едем?". Тот ржал и кричал: "В вытрезвитель!". На полдороге их захватили сумерки. Шофер включил фары. Когда в их лучах рисовалась встречная машина или мотоцикл, Селиванов хватал шофера за рукав и кричал: "Дави! Дави его, гада, чтоб не отсвечивал!" Оболенский стал клевать носом, Селиванов бил его локтем в живот, тот вскрикивал, стукался лбом о дверку кабины, матюгался и снова засыпал. Селиванов же словно боялся остановиться в лихости своей и балагурстве, будто страшился собственного молчания и покоя.

Криком встречал и провожал он все, что пролетало мимо них в сумерках. Когда же дорога была пуста, бранил громко шофера и его машину.

Слюдянка вывернулась из-за поворота огнями. В кабину хлынула прохлада байкальского вечера и чуть утихомирила Селиванова. Очнулся Оболенский и невнятно замычал.

- Куда выкинуть вас? - спросил шофер.

Селиванов сказал:

- В церкву! - и сам удивился.

Оболенский икнул и дернулся. Машина проскочила по открытому переезду, обрызгала грязью несколько палисадников и прохожих, рыча проползла по хиленькому мосту и остановилась у церкви. Щедро отвалив шоферу, Селиванов вытолкал из кабины икающего Оболенского и выкарабкался сам.

- Где ресторан-то? - спросил Оболенский.

- Жди здесь! - крикнул Селиванов и направился к церковной калитке. Над крыльцом горела лампочка, на двери висел пузатый замок. Селиванов качнул его туда-сюда, почесал в затылке.

- Тебе кого? батюшку? - раздался за его спиной старушечий голос. - Так вон же дом! А служба кончилась, - охотно пояснила старушка. - Иди, иди! Постучись. Собачки там нету...

"Собачки! - подумал Селиванов. - Сам ищу, кому бы глотку порвать!.." Он поднялся на двухступенчатое крыльцо, постучал в дверь и почти сразу услышал шаги; в сенях заскрипела задвижка. "Ишь, не боится поп, не спрашивает. А ежели я с дубиной?"

- Вам что? - спросил священник, не узнав Селиванова в свете слабой лампочки.

- Это ж я!

- А-а! Не признал. Заходите!

- Нет, нет! - поспешно ответил Селиванов и замялся. - Это, значит, поминаю я друга свово... - И вдруг сунул руку за пазуху, вытащил пачку мятых денег и протянул священнику.

- Что вы! - отступил тот. - Вы и так дали более, чем следовало!

- А я не за то! Я хочу за поминание! Вечное! То есть, сколько денег хватит... Чтоб каждый день...

Священник покачал головой:

- Не могу! Не положено... У нас казначей есть, он квитанции выписывает...

- А я не ему хочу! Тебе! Не возьмешь, порву и вокруг церкви раскидаю!

Священник испугался.

- Но я не имею права!

- А я имею! Не хошь - твое дело! Раскидаю! Твой Бог поймет, потому я по совести...

Селиванов двинулся с крыльца.

- Постойте же! - крикнул священник в отчаянии.

- Берешь или нет?

- Сколько вы даете?

- Я не кошка, в темноте не вижу! Сколько даю, столько бери!

- Хорошо, я сосчитаю и все оприходую и сообщу вам...

- Не священник ты, - сказал Селиванов, - а бухгалтер с мясокомбината! Я тебе толкую, что жизни мне нет, душа из тела выпрыгивает, а ты меня оприходываешь...

Он выругался, ткнул ему деньги и, размахивая руками, зашагал к калитке. Но не дойдя, остановился и бегом вернулся назад.

- Слушай... и за меня там чего-нибудь, ну, чего полагается... Я человек порченый, но ты словечко замолви... на всякий случай...

Священник сунул в карман деньги, шагнул вплотную к Селиванову перекрестил его.

- Благословляешь? А на что? Когда сосунком был, мать таскала меня на это дело, чтоб, значит, жизнь свою праведно прожил! А теперь-то чего, когда жизнь прошла...

Священник перебил его.

- Будете в Слюдянке, заходите! В любое время! Пожалуйста!

- Поздно мне обращаться! Бывай здоров!

- Ну что? - заскулил Оболенский. - В ресторан-то пойдем?

- Без ресторана нынче никак нельзя! - сказал Селиванов. Но пройдя немного, вдруг остановился около одного дома. У двери светилась табличка. Освещенные окна были закрыты занавесками, по ним плавали тени.

- Надо же! - с удивлением и злобой процедил Селиванов. - В две смены работают! А пристроились-то - у самого Бога под боком! Стой тут! - приказал он Оболенскому.