Даниил Хармс - Том 2. Новая анатомия

Грек и Лампов: Слышали!

Камушков( передразнивая ): Слышали! Вот и нужно название выдумать. Грек!

Грек встает .

Камушков: Какое ты выдумал название?

Грек: Ныпырсытет.

Камушков: Не годится. Ну подумай сам — что же это за название такое? Не звучит, ничего не значит, глупое. — Да встань ты как следует! — Ну теперь говори: почему ты предложил это глупое название?

Грек: Да-да-да. Название, верно, не годится.

Камушков: Сам понимаешь. Садись. — Люди, надо выдумать хорошее название. Лампов! ( Лампов встает .) Какое название ты предлагаешь?

Лампов: Предлагаю: «Краковяк». Или «Студень», или «Мой Савок». Что? не нравится? Ну тогда: «Вершина всего», «Глицириновый отец», «Мортира и свеча»…

Камушков( махая руками ): Садись! Садись!..

26 декабря 1929 года

Иван Григорьевич Кантов шёл, опираясь на палку и переступая важно, по-гусиному. Он шел по Гусеву переулку и нёс под мышкой гуся.

— Куда идёшь? — окликнул Ивана Григорьевича Пономарёв.

— Туда вот — сказал Иван Григорьевич Кантов.

— Можно и мне с тобой идти? — спросил Пономарёв.

— Можно, — сказал Иван Григорьевич Кантов.

Оба пришли на рынок.

Около рынка сидела собака и зевала.

— Посмотри, Кантов, какая собака, — сказал Пономарёв.

— Очень смешная, — сказал Кантов.

— Эй, собачка, пойди сюда! — крикнул Пономарёв и поцокал зубами.

Собака перестала зевать и пошла к Пономарёву сначала обыкновенно, потом очень тихо, потом ползком, потом на животе, а потом перевернулась брюхом вверх и на спине подползла к Пономареву.

— Очень скромная собачка, — сказал Пономарёв, — Я возьму её себе.

<���Конец декабря 1929 — 2 января 1930>

Бобров( указывая на Христофора Колумба ): Христофор Колумб.

Хр. Колумб( указывая на Боброва ): Бобров.

Бобров: Если вас интересует моё воспитание, то я скажу. Я скажу.

Христофор Колумб: Да-да, скажите пожалуйста.

Бобров: Вот я и говорю. Что мне скрывать.

Христофор Колумб: Очень, очень интересно!

Бобров: Ну вот я скажу так: моё воспитание было какое? Приютское.

Христофор Колумб: Ах, пожалуйста, пожалуйста.

Бобров: Меня отец отдал в приют. А. ( держит рот открытым. Христофор становится на цыпочки и заглядывает в рот Боброву ).

Бобров: Впрочем, я торговец ( Христофор отскакивает) .

Христофор Колумб: Мне мне было интересно только посмотреть что у вас там… м… м…

Бобров: Так-с. Я значит в приюте и влюбился в баронессу и в чернильницу.

Христофор Колумб: Неужели вы влюбились!

Бобров: Не мешай. Да влюбился!

Христофор Колумб: Чудеса.

Бобров: Не мешай. Да чудеса.

Христофор Колумб: Как это интересно.

Бобров: Не мешай. Да это интересно.

Христофор Колумб: Скажите пожалуйста!

Бобров: Если ты, Христофор Колумб, ещё что-нибудь скажешь…

Сцена быстро меняется. Бобров сидит и ест суп. Входит его жена в одной рубашке и с зонтом.

Бобров: Ты куда?

Жена: Туда.

Бобров: Куда туда?

Жена: Да вон туда.

Бобров: Туда или туда?

Жена: Нет, не туда, а туда.

Бобров: А что?

Жена: Как что?

Бобров: Куда ты идешь?

Жена: Я влюбилась в Баронессу и Чернильницу.

Бобров: Это хорошо.

Жена: Это хорошо, но вот Христофор Колумб засунул в нашу кухарку велосипед.

Бобров: Бедная кухарка.

Жена: Она бедная сидит на кухне и пишет в деревню письмо, а велосипед так и торчит из не?.

Бобров: Да-да. Вот это случай. Я помню, у нас в приюте в 1887 году был тоже. Был у нас учитель. Так мы ему натёрли лицо скипидаром и положили в кухне под стол.

Жена: Боже, да к чему же ты это говоришь?

Бобров: А то ещё был случай.

Выходит Колбасный человек .

<11–30 ноября 1930>

Едет трамвай. В трамвае едут 8 пассажиров. Трое сидят: двое справа и один слева. А пятеро стоят и держатся за кожаные вешалки: двое стоят справа, а трое слева. Сидящие группы смотрят друг на друга, а стоящие стоят друг к другу спиной. Сбоку на скамейке стоит кондукторша. Она маленького роста и если бы она стояла на полу, ей бы не достать сигнальной верёвки. Трамвай едет и все качаются.