Сулейман Велиев - Триглав, Триглав

Долго рассказывал Яков Александрович о лагерной жизни, и, хотя Аслан и сам уже многое видел, часто у него мороз пробегал по коже от этих рассказов.

- Что же делать, учитель? - спросил он. - Бежать?

Яков Александрович оглянулся. Только убедившись, что никого поблизости нет, сказал:

- Я пытался. Не вышло: охрана сильная... Но если нас не переведут в другое место еще с месяц...

- В пути говорили, что долго здесь не пробудем....

- Беда в другом: нас хотят перебросить в Германию. Во всяком случае...

Яков Александрович умолк на полуслове, и лицо его исказила мучительная гримаса. Схватившись за грудь, он со стоном опустился на землю.

Аслан кинулся к проходившему мимо пленному:

- Нет ли здесь санитарного пункта?

- Да ты не с неба ли свалился? - мрачно ответил тот - Здесь только того и добиваются, чтобы люди поскорей умирали, а ты...

И, махнув рукой, пошел дальше, неся на губах жуткую усмешку.

Место было безлюдное, пленные группами бродили в стороне, и Аслан не знал, что предпринять. Той порой Яков Александрович очнулся, открыл глаза, тихо сказал:

- Не трудись, дорогой... Лекарства, которое мне нужно, здесь не найти... А нужен мне всего-навсего стаканчик чаю с сахаром... Уже год, как я не держал во рту сладкого... Голова часто кружится, темнеет в глазах. Сердце стало сдавать.

- Год, - прошептал Аслан. Вдруг он вспомнил о заветном кисете. Учитель, я сейчас угощу вас чаем.

Яков Александрович недоверчиво улыбнулся.

Молча наблюдал он, как Аслан собирал щепу, палки, разжигал костер, кипятил воду в консервной банке. Оживился, увидев, что бывший ученик достал из кармана пакетик чаю и бросил щепотку в кипяток.

- Что это? - спросил он, когда Аслан положил перед ним заветный кисет, извлек из него и развязал узелок.

- Изюм. Пожалуйста, ешьте. Заменит сахар...

- О... Как же ты сумел это сохранить? Прямо чудо, - Яков Александрович дрожащими пальцами взял несколько изюминок, положил в рот и запил глотком чаю: - Какой сладкий...

- Это белый шаны! Мать прислала несколько месяцев тому назад... Как раз перед этим...

- Спасибо ей.

Яков Александрович брал по изюминке. Аслан, стараясь не смотреть на него, вспоминал, как мать собирала и сушила виноград. "Этот шаны бесподобен", - говорила она. А отец шутливо замечал, что никто не станет хаять свой мед. Аслану казалось, что он видит худые, проворные руки матери, слышит ее ласковый голос. "Кто знает, что она думает? Может быть, носит траур по сыну? Уже три месяца, как я в плену", - думал он.

Напившись, Яков Александрович отодвинул от себя узелок с изюмом и, словно читая мысли Аслана, сказал:

- Есть единственный выход: не поддаваться чувствам. Собрать всю волю в кулак, быть твердыми, терпеливыми, ждать, когда наступит наш час. И готовиться к нему. Ведь ты, Аслан, комсомолец?

- Конечно. Я даже свой билет комсомольский сохранил....

Они беседовали до тех пор, пока лагерная стража не стала разгонять измученных пленных по местам.

Встреча с бывшим учителем была не единственной - на следующий день Аслан увидел еще нескольких знакомых. Одним из них был Сергей, молодой широкоплечий парень. Он попал в плен в один день с Асланом, но, видимо, пережить ему пришлось куда больше. Сергей был взвинчен; по пустякам начинал нервничать; у него дергалось левое веко, он старался и не мог остановить этот нервный тик. Передние зубы выпали от цинги, он шепелявил и, говоря, часто повторялся.

Еще хуже выглядел Лазарь, которого Аслан знал по гимнастическому кружку в Доме пионеров. Тогда Лазарь был тоненьким сероглазым юношей; у него были густые черные волосы и такие широкие брови, что товарищи часто шутя говорили: "Если твою бровь поместить под нос, выйдут лихие усищи!" По бровям Лазаря и запоминали с первого взгляда. С начала войны Аслан потерял его из виду. И вот где довелось встретиться...

Лазарь, невероятно исхудавший, сидел рядом с игравшими в карты и задумчиво перебирал четки. Где он их достал? Зачем? Для чего он подражает старым людям? Обо всем этом Аслан догадался позднее.

Увидев Аслана, Лазарь не смог скрыть тревоги, охватившей его, забеспокоился, а затем встал и пошел, часто оглядываясь. Аслан в недоумении почти побежал за ним.

- Друг, ты что же, не узнаешь? - кричал он. - Ведь я Аслан. Я сразу узнал тебя!

Лазарь остановился, лишь дойдя до укромного места, и, обернувшись, зашептал:

- Ну зачем шумишь? Я узнал тебя тоже. Только... Ты ведь знаешь, фашисты евреев расстреливают. И вот я выдаю себя за азербайджанца.... Кажется, я здесь единственный еврей.