Инна Ветринская: Купи меня !

С другого фланга внедрение в мир средств массовой коммуникации и концертную сферу проходило при активной поддержке Берсуковского. Старый стреляный ворон давно уже понял, что Карпуша копает в нужном месте. И Берсуковский выделял деньги на организационные расходы не скупясь - все равно это были копейки в сравнении с его капиталами, а кроме того, уже в самом скором будущем эти вложения обещали дать прибыль - причем даже не в форме денег, а лучше.

Менеджеры в подразделениях корпорации "Выбери меня" недоумевали: что творится с фирмой?! Все чаще огромные суммы уходили на оплату детских телевизионных шоу, причем внимательные телеобозреватели вскоре заметили (про себя, конечно), что во всех этих увеселениях непременно участвует рыженькая красивая девчонка с большими шоколадными глазами и не по возрасту длинными голенастыми ножками.

Карпуша ничего ещё не знал о любви и мучился таинственным желанием. В частности, ему страстно хотелось во что бы то ни стало поразить Элину, дать ей нечто большее, чем она и без того уже имела, будучи дочерью своего непатриотически умного отца.

Прошло несколько месяцев с момента похищения Карпуши и его водворения в Москву, и трое старых знакомых снова решили попариться в русской баньке.

Первый, старый и тяжело больной, сопя, переваливался на лавке, подставляя банщику различные участки туловища и ног. Березовый веник ходил по большому ослабевшему телу легонько, еле касаясь, а банщик поминутно поглядывал на установленный на запястье клиента миниатюрный измеритель кровяного давления, японского производства. Важно было не допустить повышения более, чем на десять единиц. Пожилой дядька, покряхтывающий на лавке, в прежние бесшабашные времена непременно заорал бы на банщика и потребовал бы парить по-настоящему, с крепким массажем и так далее. Но во-первых, Первый понимал, что здоровье у него уже не то, а во-вторых, банщик был абсолютно глухой, специально подобранный для таких особых банных переговоров.

На сей раз в парилке окончательно обсуждался вопрос министра Э-Ю-Я и Берсуковского. Теперь предстояло раз и навсегда расставить акценты в этом деле. Три месяца назад Первый сделал хитрый ход, предоставив всем возможность высказаться, а затем вынеся решение об отсрочке. На самом-то деле Первый надеялся вообще к этому вопросу не возвращаться - и без того дел полно, да и лечиться нужно.

Но на днях ему сообщили, что министр Э-Ю-Я оказался замешан в одной некрасивой истории. Дело получило громкую огласку, а самое неприятное, что в Америке и Европе сразу зашумели. Суть, как доложили Первому, заключалась вот в чем. То, что берут все и всегда, дело ясное. Но всегда необходимо понимать, в каком коллективе работаешь, и не особо выбиваться из рамок приличий. А министр Э-Ю-Я по сути дела, пошел на двойной обгон - он решил резко снизить свою личную таксу за устройство дел. Получалось, что государственный чиновник, который должен радеть в принципе о благосостоянии государства и чиновничества, поступил подло - отвлек на себя огромные потоки денег и полномочий, за счет значительного снижения ставки взятки. При этом государственные ресурсы уходили за гораздо более низкую цену, а огромные массы высшего и среднего чиновничества лишались весьма ощутимой части доходов.

Вообще говоря, Первый считал само понятие таксы за устройство дела фраерским. Нерыночный он был человек, старой закваски, хоть ты тресни. У него была широкая душа, и проворачивать дела за какие-то вшивые деньги ему претило. Он и за бесплатно мог сделать что хошь, если только его душенька пожелает. Отдать что-нибудь. Или забрать.

Но служащим среднего звена необходимо считаться с коллективом. А коллектив не потерпит, если кто-то нарушает правила. И тогда возможно массовое недовольство, переходящее в бунт и парад суверенитетов.

Поэтому Первый мгновенно принял решение. Нарушителя необходимо сразу же снять с поста, что приятно удивит и успокоит взволнованную общественность.

Но это только первый шаг. Необходимо было решить, что делать дальше. Ведь свято место пустовать не должно. А с другой стороны, нельзя позволить коллективу слишком много о себе воображать. Дескать, достаточно просто пожаловаться барину, как виновного уже тащат на конюшню пороть.

Затем-то и собрались в баньке трое.

Второй, тараканистый и кареглазый, нервно бегал глазами. Больше всего он боялся, что в результате скандала пострадает именно он, в свое время порекомендовавший Э-Ю-Я на должность министра.