Многие вещи я только потом стала понимать по-житейски трезво, задним умом. А тогда, году где-то в восемьдесят восьмом-девятом, с ним было просто здорово. Возил в ресторан, там ему все шавки кланялись, потом на дачу, потом ещё - к друзьям, потом снова - на дачу... Дача была хорошая, по тем временам просто шикарная. И в какой-то момент меня от безнадежности осенило - ну и что тут кочевряжиться? У него на даче все и случилось, опять же в августе - прямо какой-то судьбоносный для меня месяц. Правда, все вышло нелепо и больно и как бы неокончательно, потом он меня ещё несколько раз таскал на разные квартиры - хозяева там сперва сажали нас как бы пить чай, а потом куда-то испарялись, и он все доводил дело до конца... Наконец-то я стала полноценной, так сказать, женщиной. А было мне ни много ни мало годика что-то двадцать три - двадцать четыре к тому моменту.
А дальше с Георгием, Гогой, все пошло наперекосяк. Вообще, я это предвидела с самого начала. Он для меня, в глубине моей души, был как бы тренер. Так у меня вечно выходило в жизни - раз по-настоящему не получается, надо хоть попробовать на модели. Гога служил неплохой моделью с одной стороны. С ресторанно-гимнастической стороны любви. А других сторон у него практически не имелось. Сналету хотел обучить всяким штучкам, которые я, конечно, и до него видела в запрещенных фильмах на видео, только была уверена, что в жизни вещи эти совершенно интимные, ласковые, а не так - "давай-давай по-быстрому"... Он и в самом деле вел себя как требовательный тренер, если любовь понимать как спорт.
Но я-то очень скоро выяснила, что не считаю все-таки её спортом. И даже его тело было для меня немножко неприятно, мне совершенно не хотелось на него глядеть, а когда мы были в постели, я изо всех сил воображала себя с кем-то не знаю кем... В этих видениях я была наедине с собой, видела в розоватом чувственном свете собственные ноги, грудь, свои полураскрытые в легком стоне губы, волосы, разлетевшиеся по подушке, а Гоги там в и помине не лежало. Вместо него было что-то другое, волнующее...
Вот, собственно, и все. Кроме Гоги, у меня больше никого и не получилось. Его, первого, я уже почти забыла, через три-то года, а ведь хотелось иметь любимого мужчину, или наконец, замуж, хотя бы просто так, из остаточной девчоночьей спеси, чтобы немного повертеться в белом платье, а подружки чтобы смотрели на жениха и тщетно строили ему глазки. Ну да, мечты идиотки. Но, собственно, почему мне никогда и ни по какому поводу принципиально не завидуют подруги? Почему все время мне им завидовать? Еще ведь глупее.
У моих бывших однокурсниц по Архивному и сотрудниц по библиотеке было две песни насчет меня - "Инку нужно активно выдавать на руки" (то есть надо что-то делать!) и "Инка у нас залежалась в невозвратном спецхране" (то есть - ничего уже не поделаешь...).
Чтобы расставить все точки над всеми буквами, скажу, что как раз в том же самом девяносто первом году моего отца с почетом вышвырнули с должности, а работал он заместителем главного редактора одной отраслевой газеты. Не слишком большой, но и не совсем уж маленькой, однако уж очень отраслевой. Не имеет смысла писать, какой именно, могу только отметить, что по образованию он строитель. Так вот, вылетев оттуда, он не стал суетиться и искать новую работу, а мгновенно и полностью погрузился в тему пенсии и стал хлопотать себе о всяких льготах. И это было ужасно. Тут я вообще оказалась в нулевом положении как невеста или как ценная подруга. То хоть могла в беседе вставить с дешевым пафосом, дескать, отец у меня - главный редактор, а теперь ведь не скажешь, что он пенсионер! Что толку-то?
Серхио спросил меня, где он меня может увидеть для приятной беседы. Вообще, поэтично сказал, не то что как наши свои: "время и место!"
Я сразу решила - где же ещё встречаться с испанцем - наверняка он плохо ориентируется в Москве? У памятника Пушкина. Явилась я туда с небольшим опозданием (в памяти у меня засело схваченное откуда-то "задержаться на пять минут - это по-королевски"). Серхио пригласил меня в ресторан "Арагви" и медленно повел вниз по Тверской в сторону Кремля.
Тогда меня что-то кольнуло. Неужели все опять начнется с ресторана - и кончится, очевидно, так же плачевно и бессмысленно, как и в первый раз? А чего, по большому счету, могла я ожидать от американо-французского испанца Серхио Кампаньолы? Замужества? Долгих, длительных отношений, которые заканчиваются бурным маразмом? Пока он не умотает ещё куда-нибудь, мало ли где понадобятся его "спесиальные" приборы?
Читать дальше