Г Владимов - Большая руда

- К невесте торопишься? - спросил старик. Он знал всех парней в округе, незнакомый солдат мог ехать только к невесте. - Это чья же она?

- Болдыревых знаете?

- Наташка? Ну как же. Вовремя прибежал.

- Почему это "вовремя"? Он почуял усмешку, хотя глядел не в лицо старику, а в воду, рассекаемую блестящим веслом.

- Потому, за другого, видно, собралась. Не надеялась, что ли, тебя дождаться.

- Это за кого же? - спросил он небрежно.

- А кто его знает. За Леньку, что ли, Рябова.

- Чепуха, отец. - Он и вправду успокоился. - Леньку она еще сопливым помнит, а видов никогда на него не имела. Мне она верная.

- А я разве чего говорю? - сказал старик. - Разве же я говорю, тебе не верная?

Они плыли, плыли, а потом старик опять спросил:

- Только, может, она и Леньке верная? Обчая, значит...

Лодка ткнулась в берег, и Пронякин выпрыгнул с мешком.

- Толкни-ка, - попросил старик.

Пронякин оттолкнул его лодку, как наваждение.

- Чепуха это все, отец, - повторил он с облегчением.

- Вертаться надумаешь, ори громче, - сказал старик. - Я дослышу.

И растаял в тумане, только волны докатывались и плескались о берег, да скрежетали ржавые уключины.

Пронякин пришел в деревню к рассвету. Сонные собаки пробовали на нем сырые голоса. Возле знакомого дома он увидал одиноко слонявшуюся фигуру и, подойдя, узнал Леньку. Он вспомнил, как говорили, что он отбил у Леньки подружку с детства.

- Ты чего здесь? - спросил Пронякин. Ленька смутился. Он был щупл и высок, на голову выше Пронякина.

- Здорово, солдат.

- Я спрашиваю, чего здесь околачиваешься?

- Да вот Наташку дожидаю, вместе в бригаду сговорились пойти.

- Никуда она не пойдет сегодня. Жених к ней приехал.

- Да ну, это не ты ли?

- Вот я и есть. Понял? Ну и привет.

Ленька вдруг озверел и сунулся было с кулаками. Но он был все-таки слаб, в армию его почему-то не брали, и Пронякин двумя ударами прогнал его от дома. Ленька отбежал и крикнул ему, срываясь на плач, размазывая по губам кровь:

- Сволочь ты, понял? Я уж год как гуляю с ней, а ты чего сюда явился, тебя тут ждали?

- Вали отсюда! - сказал Пронякин. - Ославил девку на всю деревню, звонарь.

Потом он присел на завалинке - покурить и успокоиться, но вдруг отворилась дверь, и Наташка вышла на крыльцо.

- Пошли в дом, вояка, - сказала она, сдерживая смех.

Она была в пальто, накинутом на голубую трикотажную сорочку, и Пронякина сразу покинули укоры совести из-за того, что он бил слабого Леньку. Она пошла в дом, он догнал ее и обнял за плечи.

- Что он тебе говорил? - спросила она, улыбаясь ему через плечо.

- Чепуху мелет. Звонарь он, больше никто.

- Не скажешь мне?

Он замотал головой и наконец поцеловался с нею в темных сенях.

-- Намекивал он тебе, что я, мол, гуляла с ним? - спросила она опять.

- Да я уж и думать бросил. Ну, а если б чего и было...

- Ты что? - сказала она, отодвигаясь. - Ты думаешь, я такая?

- Иди давай. - Он подтолкнул ее в комнату и пошел здороваться с ее матерью, которая уже

поднялась ему навстречу, благостная и строгая.

- Слыхали, - сказала Наташка, - чего ваш Ленька про меня распускает?..

- Язык бы ему оторвать, этому Леньке, - перебила старуха. - Вишь ли, обидно ему, что за нашей Наташкой бегают, инспектор тут из райфо одно время сватался, а после инженер с поселка, ну вот и мелет почем зря, отваживает.

- Помыться бы мне с дороги, - сказал Пронякин.

Все-таки он немножко иначе представлял себе свое возвращение.

Конечно, в тот день Наташка никуда не пошла, а он, сняв гимнастерку, обошел с ее матерью сад и двор, пришил оторвавшуюся доску на сарае и починил засов на воротах. Он никогда не жил в деревне, но ему приятно вдруг стало чувствовать себя хозяином всего, что он видит.

Он знал, что колхоз у них не ахти какой и вряд ли мог поправиться за два года, да и хозяйство, которое Наташка приносила с собой в приданое, было не ахти какое, но он был с головой и профессией, которая нужна повсюду, а в особенности когда не хватает мужиков, и начинал не на голом месте.

- До свадьбы у нас останешься? - спросила Наташкина мать, поджимая тонкие губы. Она говорила о свадьбе, как о деле решенном.

- Останусь, ежели не прогоните.

- Чего же прогонять-то. Ежели все по-честному у вас...

Весь день они с Наташкой не могли наглядеться друг на друга и беспричинно смеялись, а ночью, когда ему постелили в горнице, он от этого смеха не мог уснуть и ворочался на скрипучем топчане. Он насилу дождался, пока старуха перестала кряхтеть, и пошел к Наташке, в ее комнату. Она ждала его и ничуть не удивилась.