Г Владимов - Большая руда

- Ишь ты, - сказал Мацуев, не улыбаясь.

Остальные промолчали, искоса поглядев на Пронякина. Они медленно брели в поселок по бетонке, на которую уже легли оранжевые пятна заката.

Поселок лежал на холме, за мостком, брошенным через крохотную, заблудившуюся в камышах речушку. Он был точно кем-то аккуратно впечатан, вместе с разноцветной коростой крыш, в обширную бугристую лысину посреди молодого леса. Над крышами летали голуби, где-то, ровняя новую улицу, стрекотал бульдозер, и предвечерними голосами перекликались женщины, звавшие детей.

- Я жить никому не мешаю, - сказал Пронякин полушутя, полусерьезно. Каждый может, как я. Разве нет? А не может, кто ж ему, бедному, виноват?

Что-то исчезло из тех, первых, минут знакомства с ними. Он не любил, когда это исчезает слишком быстро.

- Оно так, - неопределенно ответил Мацуев.

- А все-таки, ежели кой-кто невзлюбит, не опасаешься?

Пронякин вдруг ясно увидел себя, как он круто сворачивает у них перед носом, а вслед ему несутся гудки и ругань. Конечно, он заставлял их нервничать. Особенно когда висел на подножке, повернувшись лицом назад.

- Ничего, прилажусь, - сказал он устало и примирительно. - Никто в обиде не будет.

- Поскорей бы, - усмехнулся Мацуев. - А то ненароком сшибешь кого или сам в кювет угодишь.

- Мне же хуже.

- А отвечать? - спросил Мацуев. - Папа римский? Мацуев будет отвечать.

Они перепрыгнули канаву и пошли лесной тропинкой, срезая поворот. По этой тропинке, широкой и вытоптанной до твердости асфальта, ходили на рудник и летом, и зимой. Она уже забыла, когда на ней росла трава, но ветки кустов были целы, хотя люди постоянно задевали их.

- Вот когда я в пожарной команде служил... - начал вдруг Косичкин.

- Слыхали, - сказал Федька. - Руки привязывал?

- И совсем про другое. Был, значит, начальник у нас... Михаил Денисыч... Взял, идиот, и выиграл "Москвича". Про него даже в газете написали: "гр. Эм Де Семенов, обладатель крупного выигрыша, явился в наш магазин". Слава, конечно. Но, между прочим, на следующей неделе я его в больницу отвез. Раз это у него на спидометре сто сорок написано, значит он тебе должен такую скорость всему городу продемонстрировать. Иначе зачем же ему "Москвич"? И в газете зачем писали? Ну и, понятное дело, на столб налетел. Мне-то, конечно, нетрудно в больницу свезти. Пожалуйста, с дорогой душой! Но почему же обязательно на столб? Разве нельзя так, чтобы, например, столб у тебя справа стоит, а ты его объезжаешь слева? Или наоборот.

- Что ты плетешь? - спросил Федька.

- Я не плету, - обиделся Косичкин. Желтое лицо его потемнело от возмущения. - Ты шкет против меня, понял? Как ты можешь мне грубить?

- Да при чем тут столб?

- Сам ты столб. Я не про столб. Я про жизнь. Столбов много, а жизнь одна. Я в войну генерала возил - очень храбрый такой был у меня генерал, Героя получил за Днепр. И сам я тоже был малый шухерной, не то что теперь, мне тогда и двадцати не было. А все же, как налет или так что-нибудь побрякивает, так мы с ним, понимаешь ли, в щельку спрячемся и - дышим. "Петя, говорит, очень я жизнь люблю и тебе советую". Н-да, но под Веной все-таки убило его... Вот, вот, гляди, ящерка побегла. Ать, стервоза, как извивается! Думаешь, она жить не хочет? Хочешь, а? - спросил он ящерицу.

Маленькая зеленая ящерица взлезла ветвистыми лапками на сучок и замерла. Едва заметно пульсировала ее чешуйчатая салатная шейка. Косичкин выпрямился и шагнул к ней. Она тотчас юркнула в сухие листья.

- Нервная, - сказал Косичкин. - Но, между прочим, хвост она тебе спокойненько отдаст. Ей красоты не жалко. Второй-то у нее похуже будет. Н-да, ловко это природа придумала, а? А вот и не очень. Второй хвост она ей придумала, а вторую жизнь - нет... Вот оно как, дорогой мой Витя.

- А он-то при чем? - спросил Выхристюк.

- Он знает, - сказал Косичкин. - Он водитель добрый, а что ни дальше, то все лучше будет. А вот сегодня я его чуть не обругал, даже самому противно стало. Ну ладно бы я еще пешего дуралея ругал, а то ведь своего же брата шофера. Это уже драма. Тут, Витя, есть о чем подумать. Ты хочешь работать физицки напряженно? Я тебя понимаю, сам был молодой. Ну и работай физицки напряженно, только на крьше не виси, когда тебе самое верное в кабинке сидеть да глядеть в оба. Себе же спокойнее будет и другим. Потому что такое шофер? Целый день - сплошные нервы.

Солнце опускалось все ниже и вдруг сошло за деревья. Лес наполнился длинными тенями и солнечным туманом, за которым не видно стало поселка. Но выше были удивительно ясно видны порозовевшие облака и узкая фиолетовая полоска неба. Лес как-то сразу притих, и стал слышен шорох шагов.