Г Владимов - Не обращайте вниманья, маэстро

- Так, - сказал Коля.

- Вы не думаете, Константин Дмитриевич, что когда ваши дети вырастут, наверно, есть они у вас? - они прочтут его книги и спросят вас: что было опасного, если просто сидел человек и поскрипывал себе перышком?..

Коля-Моцарт, усмехаясь куда-то в пол, помотал головой, вздохнул. Вздох, по крайней мере, был человеческий.

- Эх, Анна Рувимовна!.. Это они сейчас спрашивают. А когда вырастут спрашивать перестанут. Потому что поймут - идеология! Нельзя! Да, может, это самое опасное и есть - сидит человек и что-то скребет перышком. А мы не знаем - что.

Мама смотрела на его голову и, кажется, не находила, о чем еще спросить. Спросил папа, стоя перед окном и глядя сквозь занавесь вниз, на зеленеющие кроны:

- А что вы будете делать, когда деревья дорастут до крыши?

- Подпилим, - слегка удивясь, ответил Коля. - Не мы, конечно. Специалистов позовем, по озеленению.

- И долго все это будет?

Коля посмотрел ему в спину стеклянными глазами.

-- Что - "все"?

Папа словно очнулся.

- Я хотел сказать - долго вы его собираетесь держать в осаде? Наверно, покуда он не уедет?

Коля-Моцарт, усмехаясь одной щекой, поднялся с диванчика и пошел к двери. Перед тем, как закрыть ее за собой, он все же ответил папе:

- Всю жизнь.

Москва, 1982.