Г Владимов - Три минуты молчания

- Хорошо, если ты так думаешь.

- Уже одно, что вы в море с нами сходили...

- Да, для нас это многое значило. Ты не представляешь...

Я перебил его:

- В "Арктику" же вы придете? Ну вот там все и скажешь. Все послушают, не я один... Да! - я вспомнил. - Лилю увидишь сегодня?

- Передать ей, чтоб пришла?

- Мне все равно. - Я даже удивился, как легко я это сказал. - Захочет придет. Но привет, конечно, передай. И еще - спасибо. Это уж как она поймет. - Я пожал ему руку, а Димке просто помахал. - Встретимся в "Арктике"!

Совсем уж маленькой кучкой мы прошли через центральную проходную, поднялись наверх, к вокзалу. Здесь, на площади, от нас последние уезжали в Росту - "юноша", дрифтер и бондарь. Сонного таксишника растолкали, приспособили к делу.

- Не поминай лихом, - сказал я бондарю. - Я знаю, ты в Баренцево не идешь, так попрощаемся? Он руки моей не взял.

- Кто тебя еще поминать-то будет? Много чести, знаешь. - Тронул таксишника. - Езжай, родной.

Дальше мы пошли с "дедом". Он совсем близко от нашей общаги жил. Вот так мы с ним когда-то и познакомились: все разошлись, а мы вдвоем пошли пробиваться чeрeз метель - и вдруг разговорились, и он меня к себе затащил обедать. А за весь рейс не сказали друг с другом ни слова.

Я шел с "дедом" и он мне говорил:

- Беспокоит меня твое дальнейшее, Алексеич. Ты все же не бросай флот, зачем тебе жизнь переламывать надвое. Мы, может, самое трудное уже пережили, а теперь, глядишь, техники поднавалят, "океаны", и "тропики"*, условия наладятся. А я-то - уж кончился, это точно. Кончился я в этом рейсе. Тридцать лет около машины провел, а как посмотрел на парус - вдруг понял: кончился.

* Новые типы судов.

- Что ты, "дед"! Мы еще поплаваем вместе. Ты же меня делу обещал научить.

Он не отвечал, усмехался, а я вспомнил: "Приятно и легенду послушать".

У своего переулка он спросил, помявшись:

- Может, ко мне завалимся? Накормят нас, выпить поставят, и спать где найдется. Чего тебе сразу - с парохода и в общагу?

Но я как вспомнил их комнатешку, диванчик, на который меня положат...

- А я не в общагу, - сказал я ему весело. - Есть еще куда завалиться.

- А! - Он улыбнулся мне. - Ну - в "Арктике"?

Мы пожали друг другу руки, и "дед" зашагал - тяжелый, в коротком своем полушубке, в мохнатой шапке, в сапогах. Еще раз обернулся ко мне, точно знал, что я жду этого, и помахал на прощанье. И я пошел один, сначала одной щекой к ветру, потом другой.

Навстречу мне два чудака шли. Один чего-то бубнил, размахивал длинными мослами, другой - трусил полегоньку, упрятав нос в воротник. Я пригляделся знакомые силуэты. Вовчик с Аскольдом. Я вышел к фонарю, сделал им ручкой.

- Приветствую вас, кореши. На промысел топаете?

Встали как вкопанные. Вроде бы дернулись друг от друга. Потом Аскольд заулыбался, губищи распустил.

- Сень, откудова, какими судьбами?

- Да все оттуда же - с моря, где вас никогда не видно.

- А мы тебя в апреле встретить готовились. Как это понять, Сеня?

Неохота мне было им рассказывать.

- Поздновато вы сегодня, бичи. Разошлись уже все. Да и не повезло нам, много с нас не выдоишь.

Вовчик вздохнул:

- Мы б хоть посочувствовали.

Мне смешно стало. И никакой же злости я к ним не испытывал. Но и жалости тоже.

- Все те же вы, кореши, - сказал я им. - Все в тех же ушанках драных, в телогреечках. Не пошли вам впрок мои деньги.

Аскольд удивился:

- Какие деньги, Сеня?

- Да уж скажите по правде, дело прошлое... Сколько заначили? Кроме тех, что Клавдия отобрала.

Вовчик, друг мой, кореш верный, поскрипел мозгами и сознался:

- Сень, ну заначили... В такси еще. Ты ж не помнишь даже, как ты роскошно хрустиками кидался. Это ж кого хочешь соблазнит.

- Так... Ну, а закаченные - неужели все пропили? Ох, дурни!

- Сень, - сказал Вовчик, - ты ж знаешь, на нее же, проклятую, никаких не хватит.

- Дурни вы, дурни.

Аскольд меня подколоть решил:

- А ведь ты, Сеня, тоже вот в телогреечке. Где ж твоя курточка, подарок наш?

- От вас, - говорю, - и подарок не задержится.

Я пошел от них. Вовчик меня окликнул:

- Так, может, проводим курточку?

- Это мысль!

- Занчит, приглашаешь?

- Пригласил бы я вас, кореши. Но вас же не было с нами. Мне очень жаль, но вас не было с нами.

Долго они маячили под фонарем.

В городе намело сугробов, и когда я шел, тут же мой след заметало поземкой. На Милицейской ветер гулял, как в трубе, телогрейку мою продувал насквозь. Но я все-таки постоял немного перед крыльцом Полярного и с каким-то даже удивлением почувствовал - нет, ничего это для меня не значит. "Спасибо", и только. Неужели так быстро мы излечиваемся?