Вера Крыжановская-Рочестер - Эликсир жизни

– Добро пожаловать на борт моего судна, почтенный старец! Я найду, где поместить тебя, и у меня найдется достаточно хлеба и вина, чтобы прокормить тебя. Если же наше кровавое дело противно тебе, то мы высадим тебя на берег при первом же удобном случае.

Старик поблагодарил меня, и я поместил его в той же самой каюте, которую занимает теперь Агасфер.

Чтобы отдохнуть от утомительного дня, я приказал устроить большой пир. Мы захватили столько вина и всякой снеди, что угощение вышло грандиозное.

Для себя, моего помощника и старика я приказал поставить отдельный стол; пираты же пировали на палубе, где кому больше нравилось.

Я был в самом лучшем настроении духа, смеялся, шутил со странником и поздравлял его со счастливым избавлением от резни. Он улыбнулся и ответил, что не боится смерти. Я возразил, что я не боюсь смерти, и мы с помощником наперерыв хвалились нашими подвигами.

По мере того как я выпивал кубок за кубком, моя кровь начинала разгораться. Красавица-невеста, захваченная в плен, стала казаться мне все обольстительней, и мною овладело пылкое желание обладать ею.

Я встал и ушел в свою каюту. Молодая девушка уже очнулась от обморока и сидела, закрыв лицо руками. При моем появлении она встала и устремила на меня пылающий взор.

Я сел рядом с ней, пытался утешать и, наконец, объявил, что люблю ее, оставлю у себя и заставлю разделить с нами нашу веселую и полную приключений жизнь.

Девушка молча слушала меня, и только губы ее нервно вздрагивали. Она не оказала даже никакого сопротивления, когда я поцеловал ее.

Довольный такой покорностью и желая еще более смягчить молодую девушку, я сходил за большой шкатулкой с драгоценностями и подарил ее ей.

Молодая девушка с лихорадочной поспешностью открыла шкатулку и стала рыться в ней. Вдруг лихорадочный румянец разлился по ее щекам. Я подумал, что для женщины ничего нет дороже на свете драгоценностей и едва сдержал желание рассмеяться. Затем я приказал своей красавице-пленнице нарядиться и принять участие в нашем пире.

Сначала она побледнела и мрачный огонек вспыхнул к ее сапфировых глазках. Тем не менее, минуту спустя, она глухо ответила:

– Прикажи принести мне мои одежды, так как эти вся в крови, – и я приду к тебе.

Я исполнил ее желание, и действительно, полчаса спустя она вышла на палубу, разодетая, как царица.

На ней было надето белое, расшитое золотом платье и пояс, усыпанный жемчугом и бриллиантами. На голове ее сверкала бриллиантовая диадема.

Я был поражен. Никогда еще не видел я такой божественно прекрасной женщины. Но что положительно очаровывало меня, так это ее распущенные волосы, которые блестящим плащом окутывали ее почти до колен.

Я посадил ее рядом с собой, обнял за талию и предложил выпить вина. Молодая девушка приняла кубок и казалась веселой. Она сама наливала мне вино и без видимого отвращения принимала мои ласки.

Вакханалия достигла своего апогея, когда Лора – так звали молодую девушку – встала и, наклонившись над только что принесенной большой амфорой вина, сказала:

– Мне хотелось бы угостить этих храбрых моряков, так громко кричащих в нашу честь. Позволь мне самой налить им стаканы? Право, они заслужили сегодня твою благодарность, и ты мог бы оказать им такую милость.

– Делай как знаешь, моя красавица! Конечно, я не откажу тебе в твоей первой просьбе. Угощай на здоровье моих молодцов!

Я позвал одного из пиратов и приказал ему нести амфору за Лорой. Та сама наполнила все кубки и предложила матросам выпить за ее здоровье.

Когда Лора вернулась к столу, она была белей своего платья и падала, казалось, от слабости. Я с тревогой спросил ее, не устала ли она; но она покачала головой и ответила со странной улыбкой:

– О, нет! Пир еще только начинается.

В эту минуту своими полуоткрытыми губами, отрывистым дыханием, поднимавшим девственно прекрасную грудь, и зловещим и пожирающим пламенем, горевшим в ее глазах, она окончательно очаровала меня.

Обезумев от страсти, я схватил ее в свои объятия и унес в каюту, поручив командование кораблем своему помощнику; что же касается странника, то он уже давно ушел, сославшись на усталость.

Прошло около часа, как вдруг ужасные крики и шум на палубе оторвали меня от моего любовного бреда.

Я тотчас же отрезвел и бросился наверх. Представившееся моим глазам зрелище заставило меня положительно окаменеть.

Мои матросы, точно охваченные внезапным безумием, катались по палубе, рычали, как дикие звери, и изрыгали зеленоватую пену. Некоторые лежали неподвижно, с почерневшими лицами и казались мертвыми.