Марк Алданов - Девятое Термидора

- Да вы, сударь, мизантроп, настоящий Альсест, - сказал, смеясь, Штааль.

- Альсест? Какой же Альсест мизантроп? Это Мольер пошутил. Разве настоящие мизантропы возмущаются и негодуют? Они констатируют... Сам Мольер был гораздо больше мизантроп, чем Альсест... Он вообще был великий гений, может быть, самый гениальный из писателей. Знаете, Мольер, кажется, ни разу в жизни не задумался над вопросом о смерти... На это способен только или очень глупый человек, или природный обитатель Олимпа... Жаль, что он жил в скучное время. Нынешняя революция еще ждет своего Мольера... Тартюф и Жорж Данден - это революционные герои. Я об одних гигантах Конвента говорю: "Que diable allait-il faire dans cette galere!", а другим - с особым удовольствием замечу, когда их повезут на эшафот: "Vous l'avez voulu, Georges Dandin!.." ["Кой черт понес его на эту галеру?" (Эту фразу повторяет не Тартюф, а Жеронт, персонаж комедии Мольера "Плутни Скапена") ..."Ты сам этого хотел, Жорж Данден!.." (франц.) ]

- Вы помните, - сказал Штааль, - в старинной итальянской поэме "Божественная комедия", автора - его зовут Дуранте Алигьери - водит по аду римский поэт Вергилий. Так и меня теперь вводит в царство революции муж всеведущий и строгий.

- Хоть я и не всеведущ, сударь, а Данте знаю хорошо и люблю не слишком. Голова у него, кажется, была слабая. Уж очень смешно себя описал... Сегодня гвельф, завтра гибеллин... Был влюблен в какую-то Беатриче и все дрожал, дрожал, - вдруг Беатриче умрет. Наконец сглазил: Беатриче умерла. Вот бы и ты отправился за ней. Нет, он немедленно утешился с другой девкой, с Пьетрой. А потом еще на ком-то женился... Смешно... И, верно, умывался он раз в неделю, а Беатриче та, должно быть, совсем никогда не умывалась... Да и поэт он не в моем вкусе, хотя, вероятно, очень хороший. Я никогда не мог читать его без скуки и сомневаюсь, милостивый государь, чтобы читали без скуки вы. Философия у него детская и глупая, даже для его времени: время, кстати, было не детское и не глупое. А вспомнили вы сейчас Данте, быть может, и кстати. Вы едете в восьмой круг "Ада". Помните, как там аккуратно, по отдельным рвам, сидят грешники: льстецы, колдуны, взяточники, воры, обманщики, возмутители, кажется, кто-то еще. Эти шесть рвов - весь Якобинский клуб. А в девятом кругу, где жарятся изменники, - Брут под ручку с Иудой, ха-ха-ха! Брут и Иуда!.. - там как раз место для всей нашей эмиграции... Теперь туда бы еще и доблестного генерала Дюмурье.

- А вы что думаете о генерале Дюмурье? - спросил Штааль, желая использовать новое знакомство в интересах миссии.

- Ничего хорошего, сударь.

- В этом я не сомневался, судя по предыдущим вашим замечаниям, сказал с улыбкой Штааль. - Но не полагаете ли вы, что переход Дюмурье на сторону союзников быстро положит конец французской революции?

- Нет, этого я никак не полагаю, - ответил старик. - Дюмурье очень талантливый человек, но у него в голове, по-видимому, не все в порядке, по крайней мере в настоящее время... Он совершенно правильно рассудил, что революции положит конец революционная армия. Это верно. Спасение, бесспорно, придет оттуда (старик показал широким жестом руки вперед - в ту сторону, где могли находиться французские войска). Но, во-первых, момент едва ли наступил; еще не все обогатились на счет революции, кто мог на ее счет обогатиться: не все разграблено, не вся отобранная у помещиков земля перешла к новым владельцам и не всем революция опротивела в достаточной мере. Во-вторых, государственные перевороты, особенно во Франции, не делаются по открытому соглашению с внешним врагом. Французы, как все народы, не любят и боятся иностранцев. Один вид мундира этого господина (Пьер Ламор показал на сворачивавшего впереди имперского фельдъегеря) губит популярность Дюмурье. Наконец, в-третьих, генералам рекомендуется устраивать такие дела после побед, а не после поражений. Дюмурье должен был сначала выиграть битву при Неервиндене... Жаль, очень жаль... Он, вообще говоря, был подходящий человек для дела. Превосходный генерал - раз; умен, хотя не совсем того (старик повертел пальцем перед лбом) - два; очень храбр - у него двадцать две раны - три; большой подлец - четыре. Последнее, пожалуй, главное, - сказал с одобрением старик. - Такого прохвоста нам и нужно.

- Неужели знаменитый Дюмурье просто подлец? - спросил Штааль.

Старик опять засмеялся:

- О да, лучше подлеца и желать нельзя, Вообще, верьте старому человеку, милостивый государь: есть честные генералы, есть честные революционеры, но честных генералов-революционеров в природе не существует. Всякий генерал, объявляющий себя революционером, непременно обманщик и прохвост. А Дюмурье, можно сказать, прохвост из прохвостов. Революционный вождь, слуга народа, сокрушитель тиранов, ха-ха-ха! Этот друг кордельеров, жирондистов, якобинцев (кого еще?) в восемьдесят девятом году выработал для короля прекрасный план укрепления и защиты Бастилии... Еще раньше, задолго до революции, он представил Шуазелю на выбор два проекта: план порабощения Корсики и план ее освобождения, ха-ха-ха!.. Корсиканцам предлагал свою шпагу против генуэзцев и генуэзцам против корсиканцев... Одним словом, уж вы не сомневайтесь: подлец самый настоящий, типичный генерал-революционер... Жаль, жаль, что его дело не вышло. Ну, да не он, так другой: все равно спасение придет от них.