Марк Алданов - Девятое Термидора

Безбородко перевел взор на Прозоровского, точно приглашая его занести куда следует это свидетельское показание.

- И слава Господу Богу, государь мой, Федор Васильевич, - продолжал он удовлетворенно, - что не знали сего ханжи, - опасного ли, не знаю, но скучного весьма, - кой ныне князем в ничтожество приведен...

- В подмосковной своей деревне Авдотьино, - сказал Прозоровский, мутно глядя на Ростопчина, - государственный преступник Новиков, по моему приказу, воинскою силой, эскадроном полицейских гусар под начальством Жевахова князя арестован. Ныне же волею ее величества на пятнадцать лет посажен в Шлюссельбургскую крепость. Опасности более нет...

Безбородко поперхнулся рейнским вином. Он вспомнил, как Кирилл Григорьевич Разумовский, известный своим остроумием и независимостью мысли, издевался над экспедицией князя Жевахова: "Чем расхвастался старый дурень Прозоровский: старика больного арестовал, точно Силистрию взял!"

Иванчук очень бойко и громко заявил, что, к счастью, с мартинистами и масонами покончено раз навсегда. Его сиятельство имеет в этом деле огромную заслугу перед отечеством. Не нужно забывать также старание, проявленное помощником князя, Степан Иванычем Шешковским, которого мы все знаем, любим и уважаем.

Безбородко сначала с неудовольствием поглядел на Иванчука, - такому молодому человеку, по его мнению, не следовало вмешиваться в разговор сановников, - но успокоился, увидев благосклонный взгляд, который бросил на секретаря князь Прозоровский. "Шустрый, шельма, - подумал он, - далеко пойдет - наш брат, глуховский. Не то что тот мальчуган из школяров Семена Гавриловича".

Ростопчин с кривой усмешкой посмотрел на Иванчука. Он начинал раздражаться.

- Похвально, - сказал хрипло Прозоровский. - У Шешковского Степана ругателей много. Называют кровопийцей... Неправда!.. Почтенный человек... Царский слуга!

- Кнутобойничает малость, говорят, ваше сиятельство, - заметил с усмешкой Ростопчин. - В его деле, конечно, без кнута трудно. Mais il parait que le brave homme exagere. [Но, кажется, этот почтенный человек чересчур усердствует (франц.) ]

- He кнутобойничает, - прохрипел Прозоровский. - Ложь! Ругателей много, верных слуг престолу мало!

Безбородко с тревогой посмотрел на гостей и поспешно заговорил опять. Его гладкая мягкая речь немедленно внесла успокоение. Он с большой похвалой отозвался о свойствах князя Прозоровского, затем, отдал должное уму Федора Васильевича, которого ждет такая блестящая карьера: "Всех нас затмите, сударь, как утро затмевает вечер" (Александр Андреевич почувствовал, что этот образ у него не вышел, но продолжал еще более плавно). Ругнул опять французскую революцию, ругнул и мартинистов, поспешил отметить, что великий князь, как всем известно, вполне одобряет политику государыни императрицы, очень похвалил также отменные качества великого князя. И выразил, наконец, полное душевное удовлетворение по поводу того, что они втроем, у него в доме, так хорошо обо всем поговорили и что князь Александр Александрович и Федор Васильевич сразу вполне оценили друг друга. В заключение речи он налил гостям по полному кубку какого-то удивительного вина и заставил их выпить.

Ростопчин хмуро слушал. Он понимал, что нужно Александру Андреевичу и для чего устроен обед. Федор Васильевич сам считал необходимым несколько реабилитировать себя в кругах близких к императрице. Но ему было досадно, что он вынужден поддерживать общение с ничтожными людьми, - особенно с этим выжившим из ума старым тираном. Зато Ростопчин предвкушал удовольствие от сатирического письма, в котором, на своем прекрасном французском языке, он опишет графу С. Р. Воронцову отвращение, внушенное ему личностью Прозоровского. "Только и есть из русских два европейца: Воронцов и я", подумал он.

- Достойно удивления, - сказал Иванчук, - что русские жакобены - люди нашего круга, les gens de notre rond, такие же дворяне, как мы все: Радищев, Новиков, Ладыженский, Трубецкой, Тургенев. Тres bons noms, ma foi. [Лучшие фамилии, клянусь честью (франц.) ]

Ростопчин, с отвращением выслушавший французскую фразу Иванчука, подумал, что из этого замечания, отточив и приправив его как следует, можно будет при случае сделать недурной афоризм, - надо запомнить. Безбородко тоже воспользовался словами молодого секретаря и навел разговор на тему, которая должна была всем понравиться: он попросил Федора Васильевича объяснить ему свою родословную.

- Мы происходим, - сказал небрежно Ростопчин, - от Федора Давидовича Ростопчи, знатного татарского вельможи, кажется, ханского, то есть царского, происхождения, который выселился из Крыма в Россию при...