Александр Левин - Подъезд

© Александр Левин, 2018

ISBN 978-5-4490-1837-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

…Щёлк. Темно.

Щёлк. Вот я сижу у мамы на коленях. Солнце, яркое солнце светит сквозь балконное стекло.

Щёлк. Я плачу, болит ухо, мама прижала меня к себе и качает, поёт колыбельную. Потом сидит, устало смотрит на меня. Горит ночник, боль проходит, я засыпаю.

Щёлк. Брат везёт меня на санках из садика:

– Серёженька, быстрее, не могу! – причитаю, не в силах сдержать нужду.

– Терпи казак, атаманом будешь! – отвечает Серёжка, задыхаясь от бега.

Щёлк. Поёт Пьеха: «В небе незнакомая звезда, снова мы оторваны от дома…". Темно, на улице трещит сорокаградусный мороз, но папы до сих пор нет. Какая-то авария случилась, мне страшно за него, он там кого-то спасает, маюсь до тех пор, пока он не пришёл под утро и не накрыл меня своей, пахнущей овчиной, дубленкой.

Щёлк. Пою в детской опере. Кто-бы мог подумать? Я в образе Медведя на сцене. Первые аплодисменты.

Щёлк. Стрекочет кузнечик в баночке. Мама гладит бельё и улыбается. Кузнечик в баночке. Детство.

Щёлк. Техникум. Зима. Вечер после четвёртой пары. Перерыв репетиции нашего студенческого ВИА. В актовом зале приглушён свет. Она сидит на подоконнике, я стою рядом. От неё пахнет ландышем, слова журчат как ручей:

– Сашечка…

– Леночка…

Я не знаю, что ещё говорят в такие моменты, но душа парит и самому хочется взлететь, когда её роскошные волосы ложатся мне на плечи. Боже! Я даже целоваться не умею, но это сейчас не важно. Сердце поёт!

Щёлк. Новый Год. Я и она. Ничего не важно! Есть только Я и ОНА.

Щёлк. Грустный голос в трубке, витиеватый ответ. Сердце разрывается. БОЛЬНО, как же больно! Что может заглушить эту боль, СМЕРТЬ?

Сестра утешает: «Время лечит!»

Написал стихи, музыку, отошло…

Щёлк. Здравствуй армия! Владивосток. Учебка. «У пограничника зелёные погоны».

Щёлк. Погранотряд. Сахалин. Командировки. КРАСОТИЩА! Океан, крабы, бамбук под два метра.

Щёлк. Авария, погиб Цой. Ну как же так? Сцена, погранцы притихли, акустика, гитара, бонги.

– Вечная память, тебе, Витя!

Щёлк. Застава. Служба, наряды, стрельбище. Дембель!

Щёлк. Дача. Пешком, пешко-о-ом! Я пришёл, я вернулся, бабушка! Твои руки, твои усталые, натруженные руки обнимают и гладят меня! Почему ты такая маленькая? Я же прятался за тебя от злой собаки!

Щёлк. Она? Да это она! И голос тонкий-тонкий, нежный-нежный. Люблю! Женюсь!

Щёлк. Свадьба.

Щёлк. «Ты мне не нужен, мальчик!». Развод. Адская боль! Музыка, стихи, только это лечит. Закладываю их аккуратно, в каждую трещинку своего сердца. «Невесты», так называет моих девушек бабуля. Они готовы слушать, но не быть рядом.

– вою как раненый бизон, пытаюсь достучаться до ледяных сердец. Никто не слышит!

Щёлк. Бабушка. Ты же утром помогала мне собираться на работу. ПОЧЕМУ ТЫ МОЛЧИШЬ? БА-БУШ-КА!!!

– Детство кончилось, – грустно сказал брат…

– Нет, брат, не кончилось! Детство живёт в нашем сердце маленьким огоньком. Но стоит его вспомнить, как оно превращается в СОЛНЦЕ, яркое, весёлое солнце, то, что светило мне сквозь балконное стекло… там… у мамы на коленях.

Щёлк….

…..

Да, это деревня Кривец. Там построен уже и мой собственный дом. А по середине деревни – стоит дом моего папы и старшего брата. Раньше на его месте находилась простая крестьянская изба с комнатой и большой русской печью с лежанкой. Был и чулан, тёмный-претёмный и от того прохладный. А в нём – огромная деревянная кровать, на которой лежал матрас, набитый соломой. Как и полагается, имелись и сени, где в дальнем углу стояла большая бочка-медогонка. Был и овин, где мекали овечечки и мычала корова. На дворе, где трава, хранились и дрова – огромный дровяной сарай, высотой чуть ли не с дом, который подпирала яблоня-дикушка. И рубили дрова, на траве двора, суетливые взрослые. А над их головами весной тиукали скворцы, жужжали, пчёлы, несущие мёд в ульи, стоящие рядом со строением и смешным названием «подсарайка» (слышали—нет?)