Максимилиан Волошин: Стихотворения

всходов,

Если нужен великий гнев для полноты любви,

Если надо исступленье для сердца рабьего,

То гулы набатов черных взмоют города

Рыкающим приливом вкруг новых прав.

Там, наверху, в кварталах старых, в тусклых

залах,

Где светы газа безграничат жесты,

А голоса, и кулаки, и крики трибунов светлых

Утверждают потребность всех нормальным кругом

права;

Таблицы, тексты, правила, системы и библии

Даются в передержках торжественных речей:

Для человека в мире нет господина иного,

чем он сам,

И в нем самом владычествует - мир;

Оратор говорит и сильно, и высоко; слово его

сверкает,

Косматое и истребительное, как полет кометы,

Как знамя безумное, простертое к победе;

А если он берет толпу трамплином

Что до того? Он тот, чья воля полна чрез край

Вскипающими токами расцветов;

Отчаянья, и ярости, и гневы,

И грозовое молчание горят в его руках:

Как некий тайный властелин, он видит

Подземное глухое набуханье внезапных сил.

Когда ж в согласии простом и неизбежном

сопрягутся

Полет искателя с порывами трибуна,

То нет у неба такой грозы,

Таких громов у власти, у порядка такого

произвола,

Чтоб раздавить собой победу мировую.

1916

ТОЛПА

В городах из сумрака и черни,

Где цветут безумные огни;

В городах, где мечутся, беснуясь,

С пеньем, с криками, с проклятьями, кипя,

Как в котле,-трагические толпы;

В городах, внезапно потрясенных

Мятежом иль паникой, - во мне,

Вдруг прорвавшись, блещет и ликует

Утысячеренная душа.

Лихорадка с зыбкими руками,

Лихорадка в буйный свой поток меня

Увлекает и несет, как камень, по дорогам.

Разум меркнет,

Сердце рвется к славе или преступленью,

И на дикий зов единокупной силы

Я бегу из самого себя.

Ярость ли, безумие, любовь ли -.

Всё пронзает молнией сердца;

Всё известно прежде, чем сознанье

Верной цели в мозг впилось, как гвоздь.

Факелами потрясают руки,

Рокот волн на папертях церквей,

Стены, башни, вывески, вокзалы

Пляшет всё в безумье вечеров.

Простирают мачты золотые светы

И отчаянные огни,

Циферблаты отливают кровью;

И когда трибун на перекрестке

Говорит, то ловишь не слова

Только жест, которым исступленно

Он клеймит венчанное чело

Императора и рушит алтари.

Ночь кипит и плещет грозным шумом,

Электричеством напитан воздух,

Все сердца готовы отдаться,

Душа сжимается безмерною тревогой, разрешаясь

Криками.. и чувствуешь, что каждое мгновенье

Может вспыхнуть иль раздавить рождающийся

мир.

Народ - тот, кому судьба судила

Руки, владеющие молнией и громом,

И власть открыть средь стольких смутных светов

Ту новую звезду, которая пребудет

Магнитом новой всемирной жизни,

Чувствуешь ты, как прекрасно и полно

Сердце мое

В этот час,

В сердце мира поющий и бьющий?

Что нам до ветхих мудростей, до солнц

Закатных отпылавших истин?

Вот час, кипящий юностью и кровью,

Вот ярый хмель столь крепкого вина,

Что всякая в нем гаснет горечь,

Надежда широкая смещает равновесья,

Что утомили души:

Природа ваяет новый лик

Бессмертья своего;

Всё движется,-и сами горизонты идут на нас.

Мосты, аркады, башни

Потрясены до самых оснований.

Внезапные порывы множеств

Взрывают города,

Настало время крушений и свершений,

И жестов молнийных, и золотых чудес

На высотах Фаворов осиянных.

Как волна, потерянная в реках,

Как крыло, исчезшее в пространство,

Утони, душа моя, в толпе,

Бьющей город торжествующею яростью

и гневом.

Посмотри, как каждое безумье,

Каждый ужас, каждый клич калятся,

Расправляются и прыщут в небо;

Собери в единый узел миллионы

Напряженных мускулов и нервов;

Намагниться всеми токами,

Отдайся

Всем внезапным превращеньям

Человека и вещей,

Чтоб ощутить внезапно, как прозренье,

Грозный и жестокий закон, что правит ими,

Написанным в тебе.

Жизнь согласи с судьбою, что толпа,

Сама того не зная, возглашает

Этой ночью, озаренной томленьем духа.

Она одна глубинным чувством знает

И долг, и право завтрашнего дня.

Весь мир и тысячи неведомых причин

Поддерживают каждый ее порыв

К трагическим и красным горизонтам,

Творимым ею.

Грядущее! Я слышу, как оно

Рвет землю и ломает своды в этих

Городах из золота и черни, где пожары

Рыщут, как лев с пылающею гривой.