Марина Цветаева - В огромном городе моем ночь. Стихотворения 1906–1941

Вы все могли.

Что так же трогательно-юно,

Как ваша бешеная рать?..

Вас златокудрая Фортуна

Вела, как мать.

Вы побеждали и любили

Любовь и сабли острие –

И весело переходили

В небытие.

Над Феодосией угас

Навеки этот день весенний,

И всюду удлиняет тени

Прелестный предвечерний час.

Захлебываясь от тоски,

Иду одна, без всякой мысли,

И опустились и повисли

Две тоненьких моих руки.

Иду вдоль генуэзских стен,

Встречая ветра поцелуи,

И платья шелковые струи

Колеблются вокруг колен.

И скромен ободок кольца,

И трогательно мал и жалок

Букет из нескольких фиалок

Почти у самого лица.

Иду вдоль крепостных валов,

В тоске вечерней и весенней.

И вечер удлиняет тени,

И безнадежность ищет слов.

Я с вызовом ношу его кольцо

– Да, в Вечности – жена, не на бумаге. –

Его чрезмерно узкое лицо

Подобно шпаге.

Безмолвен рот его, углами вниз,

Мучительно-великолепны брови.

В его лице трагически слились

Две древних крови.

Он тонок первой тонкостью ветвей.

Его глаза – прекрасно-бесполезны! –

Под крыльями распахнутых бровей –

Две бездны.

В его лице я рыцарству верна.

– Всем вам, кто жил и умирал без страху.

Такие – в роковые времена –

Слагают стансы – и идут на плаху.

Ты будешь невинной, тонкой,

Прелестной – и всем чужой.

Пленительной амазонкой,

Стремительной госпожой.

И косы свои, пожалуй,

Ты будешь носить, как шлем,

Ты будешь царицей бала —

И всех молодых поэм.

И многих пронзит, царица,

Насмешливый твой клинок,

И все, что мне – только снится,

Ты будешь иметь у ног.

Все будет тебе покорно,

И все при тебе – тихи.

Ты будешь, как я – бесспорно —

И лучше писать стихи…

Но будешь ли ты – кто знает —

Смертельно виски сжимать,

Как их вот сейчас сжимает

Твоя молодая мать.

Да, я тебя уже ревную,

Такою ревностью, такой!

Да, я тебя уже волную

Своей тоской.

Моя несчастная природа

В тебе до ужаса ясна:

В твои без месяца два года —

Ты так грустна.

Все куклы мира, все лошадки

Ты без раздумия отдашь —

За листик из моей тетрадки

И карандаш.

Ты с няньками в какой-то ссоре

Все делать хочется самой.

И вдруг отчаянье, что «море

Ушло домой».

Не передашь тебя – как гордо

Я о тебе ни повествуй! —

Когда ты просишь: «Мама, морду

Мне поцелуй».

Ты знаешь, все во мне смеется,

Когда кому-нибудь опять

Никак тебя не удается

Поцеловать.

Я – змей, похитивший царевну, –

Дракон! – Всем женихам – жених! –

О свет очей моих! – О ревность

Ночей моих!

Милый друг, ушедший дальше, чем за море!

Вот Вам розы – протянитесь на них.

Милый друг, унесший самое, самое

Дорогое из сокровищ земных.

Я обманута и я обокрадена, –

Нет на память ни письма, ни кольца!

Как мне памятна малейшая впадина

Удивленного – навеки – лица.

Как мне памятен просящий и пристальный

Взгляд – приглашающий сесть,

И улыбка из великого Издали, –

Умирающего светская лесть…

Милый друг, ушедший в вечное плаванье,

– Свежий холмик меж других бугорков! –

Помолитесь обо мне в райской гавани,

Чтобы не было других моряков.

Не думаю, не жалуюсь, не спорю.

Не сплю.

Не рвусь ни к солнцу, ни к луне, ни к морю,

Ни к кораблю.

Не чувствую, как в этих стенах жарко,

Как зелено в саду.

Давно желанного и жданного подарка

Не жду.

Не радуют ни утро, ни трамвая

Звенящий бег.

Живу, не видя дня, позабывая

Число и век.

На, кажется, надрезанном канате

Я – маленький плясун.

Я – тень от чьей-то тени. Я – лунатик

Двух темных лун.