Шломо Вульф - Убежище

Впрочем, и он, страшно волнуясь и очень мило зажмуриваясь, словно пугаясь того, что рассказывает, торопился выложить мне самое сокровенное. Не щадя себя, без конца повторяя странное "худо-бедно", он говорил и говорил, тревожно заглядывая мне в глаза, как это мне все -- от чужого-то...

Но в том-то и дело, что я не воспринимала его больше как чужого! И сама мысль, что эта встреча может оказаться первой и последней, что я так же легко потеряю его, как потеряла Феликса, вдруг пронзила меня. В этот момент он как раз заглядывал мне в глаза и тотчас, как это умел до него только Феликс, откликнулся: "Таня... Я понимаю, как это нетактично и несовременно, но меня вынуждают быть навязчивым проклятые морские обстоятельства... Через неделю мы уходим в Тетюхе-пристань, а оттуда в Ростов-на-Дону. Бог знает, что произойдет с вами и со мной дальше, если мы расстанемся хотя бы ненадолго. И я вовсе не уверен, встретимся ли снова вообще... Иначе говоря... я просто панически боюсь вас больше не увидеть - по независящим от меня причинам. Поэтом я намерен сделать то единственное, что от меня сейчас зависит - только вот эта решимость. Как вы относитесь к тому, что вам сейчас делает... предложение руки и сердца человек, который ради вас готов немедленно отказаться от этого рейса, от валюты, дефицита, стать снова рядовым городским хирургом? А простой врач способен дать вам сомнительные блага, доступные худо-бедно его зарплате... Делов в том, что я вообще не верю в любовь на расстоянии, в морскую семью. Я не верю, что оставив вас на берегу даже и как свою жену, я застану вас худо-бедно той же после многомесячного рейса. Жизнь есть жизнь, а вы останетесь не в вакууме. Расстаться с вами в том состоянии, которое я сейчас испытываю, противоестественно в принципе. Поэтому я рискую быть занудой и сразу ставлю такие жесткие условия. Логичнее было бы, конечно, худо-бедно, спросить вас, любите ли вы меня с первого взгляда, как я полюбил вас, но я как-то умею кое-что прочесть в глазах. Тем более в таких ясных и прозрачных глазках... Итак, я -- зануда. Я - за ясность... Если вы согласитесь, то я долго не смогу вам снова дарить такие же туфли, а взамен гарантирую только свою верность и нежность. Выбирайте..."

"Я очень аккуратно ношу обувь и буду надевать эти туфли только в особо торжественных случаях. Их хватит надолго..."

"То есть... Простите... Мне просто не верится. Вы что - согласны? Так сразу?.." "Так ведь такие туфли!" "Танечка, перстаньте вы шутить, Бога ради. Я ведь сделал вам предложение выйти за меня замуж!.." "Вы можете считать, что моя справка фальшивая, но... я -- согласна." "Тогда я немедленно отказываюсь от места врача на любом судне, чтобы остаться с вами во Владивостоке. Для меня это очень серьезно. Я вас люблю. А вы? Пусть это формальность, но -- ответьте."

"Миш, мы на "вы" или на "ты", в конце концов? Ты кого любишь, меня или нас?" "Таня..." "Ну разве надо что-то еще говорить после наших взаимных откровений? Я лично ни с кем из едва знакомых так не разговаривала, а вы?" "Тем более. Я человек очень замкнутый, если не угрюмый и... даже с моей бывшей женой..." "А вот этого больше никогда не надо, Мишенька. Никого у тебя, как и у меня, никогда с нами рядом не было. И не надо больше никогда и ничего из прошлого анализировать. Мне лично ясно, что это просто судьба. Мы оба были каждый в своем тупике, куда нас поодиночке загнали разные обстоятельства. И увидели выход на этом борту. Так всегда бывает. Все браки на свете, в конце концов, случаются вдруг. Чего тут ждать и рассуждать? Конечно, я согласна вот так срочно, коль уж так сложились твои морские обстоятельства, стать твоей женой, милый..."

***

Вся моя жизнь -- сплошной моветон. Вот и сейчас -- прибыла на съемки с места судовых конструкций, а вместо этого целуюсь с едва знакомым парнем на корме грузового теплохода в рабочее время.

Зато какая декорация для этой сцены! Сплошной перебор красивостей, но что же делать, если на самом деле пылают алым и малиновым светом облака на горизонте, за которым скрывается в фиолетовых волнах огромное оранжевое солнце?..

И в каюте врача еще уютнее, чем в моей каюте лоцмана. В Мишином распоряжении не только его каюта а целый судовой медициский блок. Из соседних амбулатории и операционной тянет тревожными запахами больницы. Отныне эти запахи, белые халаты и разговоры о больных и болезнях станут моей жизнью до самой эмиграции. Но пока все так ново и фантастично! Это внезапное освобождение от всего, что было еще сегодня утром, от горечи моего поражения в Ленинграде, всех этих страстей и разочарований.