М Загоскин - Искуситель (часть 2)

- После этого... - продолжал я.

- Хорошо, хорошо, - закричал незнакомый, стараясь прервать поток моего красноречия. - Я вижу, вы человек умный, но дело не в том: если вы знаете первобытное на значение замка святого Ангела, то поймете, для чего я прихожу смотреть на это роскошное кладбище, построенное для одного покойника. Смерть - зло неизбежное! продолжал незнакомец с глубоким вздохом. - Да, неизбежное! - прибавил он почти шепотом. - Даже и для того, кто измеряет свою жизнь не годами, а столетиями.

- Как столетиями! - повторил я. - Да неужели есть такие люди? Незнакомый вздрогнул и, как будто бы спохватясь, ска зал с улыбкою:

- Вы опять меня не поняли. Разве жизнь целой нации не походит на жизнь одного человека? Разве повелитель бесчисленных народов, владыка мира, древний Рим, не умер, как умер вот этот, быть может, безвестный гражда нин, - продолжал незнакомый, указывая на похоронную процессию братьев кающихся, которая в эту минуту показа лась на берегу Тибра. - Не думаете ли, что обширная мо гила, которую мы называем Римом, хотя несколько походит на этот гордый, могучий, кипящий жизнью Рим? О, если б вы его видели! - прибавил незнакомец, и черные глаза его засверкали, - если б вы видели этот живой Рим, эту родину всего высокого и прекрасного, вы не стали бы тогда называть римлянами народ, который выдумал арлекина, создал паяца и славится своими макаронами, а Римом - этот жалкий город, напоминающий мне цыганский табор, расположенный на развалинах Пальмиры. И вы рассуждаете о высоком и прекрасном! Перестаньте! Вы не знаете ни того, ни другого. Вы называете изящным и великолепным зрелищем ваши кукольные комедии! Горсть людей сберется в какой-нибудь каменный балаган, его назовет Сан-Карло или Ла-Скала, а себя публикою, и думает, что видит перед собою высокое и прекрасное зрелище!.. Жалкие пигмеи!.. Да если вы не верите преданиям, так посмотрите на развалины Колизея: не говорят ли они вам, что все ваши детские затеи суть не что иное, как жалкие пародии забав великого Рима. Вы пла чете, когда в вашем балагане, на этих презренных подмост ках, какой-нибудь паяц-трагик заколет себя деревянным кинжалом, а в Колизее сотни людей умирали не шутя, чтоб заслужить рукоплескания восьмидесяти тысяч зрителей. Вы удивляетесь вашим холстинным морям и трехаршинным кораблям из картузной бумаги, а Колизей, по мановению кесаря, превращался в обширное озеро, и настоящие воен ные галеры не представляли морское сражение, но дрались в самом деле, для забавы гордых римлян. Да! Все это бы ло, - промолвил незнакомый грустным голосом, - давно, очень давно!.. Века прошли, настанут другие, но Рим не воскреснет... Незнакомый замолчал, потом, как будто бы говоря с са мим собою, продолжал:

- Давно ли, кажется?.. Да! Так точно, это было восемьдесят лет до рождества христова... Какой волшебный праздник!.. Император торжествовал открытие Колизея... С восходом солнечным начал волноваться и шуметь венчанный Рим, как море хлынул он с своих семи холмов, и высокие стены Колизея унизались народом... Раздался гром рукоплесканий, он вошел, царь вселенной, радость мира, кроткий, богоподобный Тит! О, как он был прекрасен!.. Как шли к нему эти шелковые кудри, эта томная бледность лица, эти усталые глаза и даже этот прыщик на левой щеке...

- Прочь с дороги! - раздался грубый голос, и ктото толкнул меня очень невежливо в спину. - Шляпу долой! - закричали из-под своих белых колпаков несколько братьев кающихся, я повиновался. Мимо меня тянулась похоронная процессия, за нею несли гроб, а позади человек триста всякого рода людей и нищих, подвигаясь медленно вперед, заняли почти всю ши рину моста. Когда этот нечаянный прилив народа схлынул, я остался опять на просторе, но незнакомца уже не было. Вы можете судить, какое впечатление произвели на меня странные слова этого чудака, который рассказывал о празд нике, данном за восемьдесят лет до рождества христова, как о бале, на котором он танцевал недели две тому назад. "Если это не сумасшедший, - подумал я, - так уже, верно, какой-нибудь балагур, который хотел надо мною позабавиться". На этот раз тем дело и кончилось. Дня через три, прогуливаясь по знаменитой улице Корсо, которая служит в обыкновенные дни гуляньем, а на масленице маскарадною залою для целого Рима, я сошел с тротуара, чтоб перейти на противоположную сторону. На самой средине улицы стоял человек в большой белой шляпе с широкими полями, казалось, он вовсе забыл, что вокруг него ездят беспрестанно экипажи. В ту самую минуту, как я делал это замечание, щеголеватая коляска, заложенная парою великолепных лошадей, мчалась во всю рысь по самой средине улицы, кучер зазевался, коляска была уже в десяти шагах от человека в белой шляпе, и этот бедняк был бы непременно задавлен, если б я не успел схватить его за руку и оттащить в сторону. Когда опасность миновала и незнакомый стал благодарить меня, я узнал в нем чудака, с которым повстречался на мосту святого Ангела.