М Загоскин - Искуситель (часть 3)

- Ну что? - шепнул мне барон. - Твое гранитное серд це молчит?

- А что такое? - спросил я.

- Так ты не узнаешь? Видишь эту стройную даму - вот та, что идет с левой стороны?.. Ведь это Днепровская.

- Право?

- Послушай! Если мы к ней не подойдем, так это будет очень невежливо.

- Я тебе не мешаю.

- Да подойди и ты. Полно, полно! - продолжал он, таща меня за руку. - Что за ребячество! Это уж ни на что не походит! Надобно сказал правду, я и сначала не очень упирался, а под конец пошел едва ли не скорее моего товарища. Вдруг он вырвал из моей руки свою руку, бросился в сторону и исчез в толпе гуляющих. Почти в ту же самую минуту повстречался со мною старик Луцкий, он сказал мне, что, пробираясь к себе домой, попал нечаянно на это гулянье. Я прошел с ним до конца бульвара и потом отправился домой. На другой день барон сказал мне, что увидел в толпе одного знакомого, которого никак не ожидал найти в Москве, и что, покинув меня на несколько минут, не мог уж после никак со мною повстречаться. Вот однажды, спустя месяца полтора, вечером, часу в де сятом, я сидел дома один. На улице был ветер, мелкий снег пополам с крупою стучал в окна моей комнаты, ложиться спать было еще рано, а ехать куда-нибудь в гости поздно, так я от нечего делать читал один современный журнал, которого название показалось бы в наше время вовсе не забавной шуткою. Помнится, его называли: "Прохладные часы, или Аптека, врачующая от уныния разными медикаментами. составленными из старины и новизны". И надобно признаться, эти "Прохладные часы" были самыми скучными часами в моей жизни. Я переставал читать, зевал, потом, для разнообразия, дремал, а там опять зевал - одним словом, не знал, что делать и куда деваться от скуки. Вдруг кто-то подъехал к крыльцу, я обрадовался и побежал навстречу к моему гостю. Это был барон.

- Здравствуй, Александр Михайлович! - закричал он. Как я рад, что застал тебя дома! Хочешь ли потешить меня и очень весело провести сегодняшний вечер?

- Как не хотеть! Я умираю от скуки.

- Поедем в маскарад к графине Дулиной.

- Я ее не знаю.

- Ну, вот эта страстная музыкантша, которую ты видел у Днепровских.

- Да я с нею не знаком.

- Нет нужды! У меня есть лишний билет. Я привез с собою два домино, мы замаскируемся, нас никто не узнает, а мы будем интриговать целый мир. Ты найдешь там много знакомых, станешь говорить только с тем, с кем сам захо чешь, и уедешь тогда, когда тебе вздумается. Ну что давай? Разумеется, я согласился, бросил под стол "Прохладные часы" и через несколько минут, закутанный с головы до ног в широкое домино, отправился вместе с бароном. Подъезжая к огромному дому графини Дулиной, мы попали в ряд и, по крайней мере, с четверть часа дожидались нашей очереди. Не знаю, как это сделалось, но только два или три нищенских цуга, которые тащились позади нашей лихой четверни, подъехали первые к подъезду, наконец дошло дело и до нас. Вот мы в сенях низких, плохо освещенных, запачканных, но очень обширных, по обеим сторонам толпы слуг: одни залиты золотом, другие оборваны, одни держат в руках салопы, шали, шубы, другие, набив ими огромные мешки, располагаются преспокойно вздремнуть на этих временных пуховиках, в то время как их господа станут веселиться на бале. Русский слуга вообще любит соснуть, это весьма и натурально: он ничем не занят, ему не о чем думать, следовательно, если он не пьяница, то дремлет оттого, что ему скучно, а если любит выпить, так спит для того, чтоб выспаться и явиться в трезвом виде к столу, во время которого обыкновенно вся услуга должна быть налицо. Мы взошли во второй этаж дома по парадной лестнице, уставленной лакеями в богатых ливреях и засаленных гал стуках. От небольшой прихожей, где мы отдали швейцару свои билеты, начинался целый ряд ярко освещенных, обитых штофом и роскошно убранных гостиных. Повернув направо, мы прошли через длинную столовую в огромную танцевальную залу. В ней гремела музыка и человек триста давили друг друга, чтоб дать место длинному польскому, пар в тридцать, который разгуливал по зале. Почти все гости были в маскарадных платьях, но по большей части без масок, мужчины в простых венецианах и трехугольных шляпах, а женщины в разных характерных костюмах. Сначала я вовсе растерялся, яркий свет, пестрота, беспрерывное движение, шепот частых разговоров, пронзительный визг и хохот масок, оглушающий польский с трубами и литаврами, жар, духота - все это вместе подействовало на меня как сильный прием опиума: я совершенно одурел, но это продолжалось недолго. Минут через пять, когда я совсем уж угляделся. повстречалась со мною хозяйка дома, она вместе с Надиною Днепровскою пробиралась сквозь толпу вон из залы. На Днепровской был костюм швейцарской пастушки. Она была так мила в этом живописном наряде, эта круглая соломенная шляпка, из-под которой лились волною ее черные кудри, этот пестрый корсет, который обхватывал ее прелестную грудь и гибкий стан, все было в ней так очаровательно, что я. желая еще раз на нее полюбоваться, вышел вслед за ними в столовую.