Сергей Заяицкий: Красавица с острова Люлю

Глава IV

О том, как Юлий Цезарь левой ногою встал с кровати

Доехав до предместья, Морис пошел по широкой аллее, обсаженной тополями.

- Скажите, пожалуйста,- спросил он у одной девушки, - далеко ли до мастерской братьев Патэ?

- Идите все прямо,- ответила девушка, покраснев и смутившись. Она быстро пошла, наклонив голову, и что-то необыкновенно знакомое было во всей ее фигуре.

- Черт возьми, - вскричал он, - да ведь это вчерашняя судомоечка... Правда, она мало похожа на судо - мойку и довольно мила....Жаль, что я не обратил внимания на ее лицо... А впрочем...

Морис настолько привык пренебрегать всякими любовными записками, что это уже никак не могло волновать его. Он дошел до большого парка и, внезапно повернув на дорогу, ведущую к большому дому со стеклянной крышей, увидал перед собою две столь странных фигуры, что замер от удивления. Это были два человека в блестящих латах, надетых на ночные рубашки, с голыми икрами и в огромных оперенных шлемах. Оба странных человека курили трубки, а один читал "Humanite'".

- Синдикат рабочих постановил не отступать перед трудностями борьбы.

- Гм! - сказал второй, разрубая мечом улитку.

- На кой черт вы уничтожили этого моллюска? - спросил читавший газету.

- А так... от нечего делать...

- Свинство!

- Срастется!

- Простите,- сказал Морис смущенно,- господина Бисанже я могу видеть?

- Он сейчас придет сюда,- сказал тот, который убил улитку, и прибавил со злобой, - шли бы они все скорей, или позволили бы хоть штаны надеть! Продувает!

- Все из-за этой Клеопатры.

- Надоели они мне хуже горькой редьки.

- А где же твоя диктаторская тога?

- А вон она сохнет... промочил во время перехода через Рубикон... - и он кивнул на простыню, висящую на ветке. Морис побледнел. Он вспомнил, что где-то тут же должен был быть сумасшедший дом. Не в его ли парк он забрел iio ошибке? Он робко оглядел странных собеседников.

- Если они не придут через минуту, - сказал тот, у которого сушилась тога, - честное слово, я надеваю штаны и требую прибавки!

- В самом деле, платят же Помпею и Марку Антонию по 500 франков.

- Они - русские...

- А я француз, черт меня побери!

- Идут, идут, - крикнул другой.

Они внезапно приняли гордые позы.

Морис спрятался за простыню, увидав толпу подобных же странных воинов и господина Бисанже, который быстро устанавливал свой аппарат в стороне на полянке. Какой-то маленький и толстый человечек, утирая пот со лба, кричал охрипшим голосом:

- Больше суровости в лицах, господа, больше суро - вости... Чтоб в вас можно было узнать победителей э... э... Гаструбала. Кричите все хором!

- Вы нам мало платите,- загудела толпа, размахивая мечами,- мы ведь не святые, чтоб жить воздухом.

- Больше экспрессии! Больше экспрессии!

- Хотя бы двадцать пять процентов накинули,- орали квириты все громче и громче.

- Цезарь одним жестом успокаивает воинов, - крикнул человек.

Тот, который сушил свою тогу, вдруг поднял руки, и толпа смолкла.

- Я тоже заявляю,- сказал он торжественно,- что больше не стану стараться за эти гроши! Мне американцы предлагают более сносные условия!

- Воины разражаются крикаш одобрения! - крикнул человечек.

- Да, да,-заорала толпа,-и мы поступим к американцам.

- Цезарь вспоминает походы и победы.

- Помните, товарищи, когда нас нанимали, нам обещали не только жалование, но и обед из двух блюд с бутылкой простого вина и даровые билеты на метрополитен.

- Помним, помним, - гаркнули квириты.

- Русским эмигрантам из буржуазных слоев населения платят по 500 франков, а я - французский пролетарий...

- Цезарь показывает воинам грамоту о даровании им всяческих привилегий... где грамота?

- Здесь написано, - крикнул Цезарь, вынув из-под лат "Humanite" и взмахнув им:- что синдикат рабочих...

- Цезарь показывает свою тогу, побывавшую в десятках боев.

- Клянусь,- крикнул Цезарь,- что, если мне не обещают прибавки, я во время объяснения с Клеопатрой покажу язык публике!

Он величественно сорвал с ветки простыню. Морис Фуко вне себя от ужаса заметался по полянке.

- Гоните его,- кричал яростно толстяк,- бейте его...Он испортил нам всю сцену...перестаньте вертеть... .

Стрекот аппарата умолк.

- Что это значит, милостивый государь, - орал толстяк,- вы испортили нам по крайней мере три или четыре метра. Как вы осмелились сделать это.

Морис в страхе побежал к Бисанже, который, узнав его, быстро шепнул: "Ждите меня у ворот", а сам крикнул: "Это сумасшедший из соседней больницы...пустяки! Он никого не тронет!" И, воспользовавшись тем, что все бросились врассыпную, Морис пустился бегом по аллее. У ворот он упал на скамейку и подумал о том, что недаром он всегда ненавидел древнюю историю. Его в детстве не раз били палкой из-за Юлия Цезаря, а теперь опять чуть не побили.