Сергей Заяицкий: Красавица с острова Люлю

- У Терезы мигрень,- говорил он.

- Ящиков сокрушенно вздохнул.

- Передайте мой душевный поклон! У меня в мирное время бывали мигрени! И знаете, чем вылечился? Лакрицей!

- Но какова женщина!

- Мда.

- Черт знает, что за женщина... и что за остров такой-Люлю!

Последний автомобиль, шурша по гравию, исчез во мраке.

Одна за другою погрузились во мрак комнаты огромной дачи. Банкир прошел к себе в кабинет и по внутреннему телефону вызвал горничную Прекрасной Терезы.

- Как себя чувствует барыня?

- Им все хуже!

- Гм! А не хочет ли она что-нибудь передать мне?

- Сейчас узнаю! Банкир ждал с некоторою дрожью.

- Барыня просили передать... простите, сударь... Я, право, передаю только слова барыни... что вы...

- Ну... ну...

- Что вы... простите ради бога... гнусная скотина...

- ... и урод! - крикнул голос Терезы.

- Да... да... сударь,- простите... и урод!.

Банкир с некоторым облегчением повесил трубку. Он еще дешево отделался. С волнением он стал ходить по своему кабинету, словно прислушиваясь к чему-то. Он снял со шкафа глобус и, сдунув пыль с Великого океана, провел пальцем по тропикам.

Потом он разулся, долго прислушивался и, наконец, стал пробираться по коридору, ведущему в темный зал.

Прислуга, утомленная суетой, спала. Сквозь открытые окна зала доносился глухой гром ночного экспресса и далекий несмолкаемый гул столицы. Воздух был прян, и от садовых цветов и от аромата духов, оставшегося, как воспоминание о плечах и локонах недавно здесь танцевавших красавиц.

Пьер Ламуль, дойдя до середины зала, тихо свистнул. В ответ тоже раздался свист.

- Господин Бисанже? - спросил шепотом Ламуль.

- Я... это вы, господин Ламуль?

- Я... кажется, все спят.

Он прислушался. Ему показалось, что под диваном в куче серпантина прошуршала мышь, но потом снова все смолкло.

- Ну, действуйте... и да хранит нас парижская богоматерь!

Слышно было, как завозился во мраке господин Бисанже.

- Внимание!-сказал он тихо.

Что-то зажужжало, и вдруг на стене явилась "она", та самая, которая торопилась уйти из леса.

- Не вертите, не вертите,-прошептал Пьер Ламуль,-а то опять выскочит это лысое страшилище!

Красавица замерла, словно прислушивалась к чему-то.

Пьер Ламуль подошел к ней совсем близко. Вблизи она была огромна, и, когда он тронул ее, под его рукой закачалось полотно, причем лес и красавица затрепыхались, как простыня на венецианском балконе. Пьер Ламуль отошел. Мыши опять завозились под диваном. Он кинул в них пробкой, попавшейся под ногу, и, пятясь задом, стал отступать от экрана, и чем больше он удалялся, тем прекраснее становилась она.

- Бум!!!

Пеер Ламуль опрокинул в темноте один из столиков.

С громом покатились пустые бутылки. Господин Бисанже в ужасе потушил аппарат, а Ламуль замер в той позе, в какой отступал, и сердце его застучало, как пулемет. Но никто не шевелился во всем доме.

- Не слыхали,-пробормотал Ламуль,-давайте снова!

Г. Бисанже опять завозился, но от волнения он что-то перепутал, ибо внезапно заковылял на тракторе инженер Симеон. Опять воцарилась мгла, и опять появилась красавица.

Да, несомненно! Это была настоящая красавица. Рядом с нею Прекрасная Тереза казалась маленьким, жалким заморышем...

- Нельзя ли сделать так, чтоб она разделась? - прошептал Ламуль.

Господин Бисанже сокрушенно вздохнул.

- Искусство кино, увы, еще не достаточно подвинулось!.. Что вы хотите, сударь? Эдисон стар, как мышь, и ему не нужно этого... Но братья Патэ... Скоро возьмут патент... Таких братьев,- сударь, не было еще со времен Гракхов... Это настоящие французы, сударь!

Поворот рукоятки, и она еще прекраснее, опять и еще, опять еще...

Зал внезапно озарился. Прекрасная Тереза стояла на пороге, держа в руках свои туфельки. Пьер Ламуль от страха грузно сел на пол, и в этот миг ему показалось, что под диваном, где скреблись мыши, явилась человеческая рука. Но он ничего не мог разглядеть определенно, ибо одна из туфелек с силою бомбы и с удивительной ловкостью полетела ему в переносицу, а другая уже летела вслед господину Бисанже, который бежал, унося с собой все еще зажженный аппарат, так что призрак красавицы мчался впереди него по всем стенам, проваливаясь в окна, появляясь то совсем близко, то далеко, то маленьким, как куколка, то величиной с жирафу. Следом за ним змеился длинный провод.

В зале вновь воцарился мрак. Никто не знает, как провели супруги Ламуль остатки этой обильной приключениями ночи. Все тот же негритенок, любивший спать в саду на скамейке рассказывал на другой день, как по кустам во мраке неслась огромная белая женщина, как следом за нею мчался сам черт с чемоданом, извергающим пламя, и с хвостом через весь сад.