Борис Зайцев - Голубая звезда

- Мама, а тут не страшно?

Не отрываясь от чтения, Наталья Григорьевна ответила:

-- Нет.

324

Машура перекрестилась, натянула одеяло на худенькое плечо и опять спросила:

- Антон не говорил, когда приедет?

- Разве можно придавать значение его словам? Сказал, что не скоро.

- И очень буду рада,- холодно ответила Машура.

"Конечно,- думала Наталья Григорьевна уже в темноте,- эти взаимные qui pro quo' и пертурбации необходимы. Все же характер Антона..." Она вздохнула и вспомнила об Анатоле Франсе. Вот где культура, порядок, уравновешенность! Тут ей представилось, что трудное слово культура можно по-новому определить. Старческой рукой зажгла она вновь свечку и, надев очки, записала в книжечку афоризмов и наблюдений: "Культура есть стремление к гармонии. Культура - это порядок". Записью она осталась довольна и спокойно отошла ко снам.

Хотя с вечера голова немного ныла, Машура хорошо спала, встала в добром настроении. Надела белую матерчатую шляпу, добыла лопату, скребок и к запущенному саду стала применять то, что ночью мать назвала культурой. Чистила дорожки, вскопала клумбу. Наталья Григорьевна поощряла такие дела,находя, что общение с землей полезно для молодежи: укрепляет тело, облагораживает душу.

Сама она занялась домом; надо было и его подтянуть. Наталья Григорьевна не хлопотала и не суетилась; она действовала. Под ее умелым водительством переставили мебель; что нужно - добавили; появились скатерти на столах, на окнах портьеры, букеты сирени в вазах. Было разобрано белье. Платье развесили по шкафам.

Перед завтраком, когда меньше всего о нем думали, вкатил на велосипеде Антон. Он был в каскетке, поношенной летней паре, запыленный. Пот катился со лба. Поставив велосипед, он снял фуражку и отер разгоряченное лицо. Антон несколько сутулился, но стоял твердо на коротковатых ногах. Он был некрасив - с широким лбом, небольшими глазами, сидевшими глубоко: не украшал его и нечистый цвет лица - что-то непородистое, тяжеловатой выделки в нем чувствовалось. Отец Антона был дьячок.

- Насилу вас нашел- сказал он Наталье Григорьевне, здороваясь.- А, и Машура занялась хозяйством. Дело. Машура подошла и просто ему улыбнулась.

- Как видишь.

- А я, извини меня, ведь нынче тебя и не ждала,- сказала Наталья Григорьевна.

- Имели полное основание. Я не хотел приезжать, но потом передумал...- Он вдруг густо покраснел и как будто на себя рассердился.Да, а потом приехал.

Позвали завтракать. Завтрак был умеренный, свежий и вегетарианский, во вкусе дома.

Упреки в ошибках, недоразумения. Букв.: одно вместо другого (лат.). 325

- А,- сказал Антон улыбнувшись,- у вас все то же, овощи, спасение души...

- Нет, не спасение,- ответила Наталья Григорьевна,- а просто нахожу это здоровым.

Антон давно бывал у них, еще вихрастым гимназистом, когда вместе с Машурой состоял старостой гимназического клуба. Уже тогда он был серьезен, головаст, давал уроки, помогая матери, и стремился на физико-математический факультет. Но и теперь, считаясь женихом Машуры, изучая интегральное исчисление,- целиком не мог привыкнуть к дому Вернадских. Что-то его удерживало. Он уважал Наталью Григорьевну, но ненавидел Анатоля Франса, бельевые шкафы в их доме, дворню, сундуки и порядок, олицетворением которого считал хозяйку. Кроме того, ему казалось, что он плебей, parvenu'. Он, вероятно, не прощал Наталье Григорьевне ее барства.

И теперь, когда она говорила о профессорах, университете, его будущей работе, ему казалось, что это все - приличия, чтобы его занять и выказать внимание.

После завтрака Антон прилег в гостиной на диване. Обычные, очень частые мысли проходили в его мозгу. Казалось, что его не ценят; Наталья Григорьевна недовольна, что он близок к их дому;

даже Машура его не понимает. Что именно в нем понимать - он затруднился бы сказать, но что он существо особенное - в этом Антон был уверен.

Однако он заснул самым крепким и негениальным образом и проспал часа два. Проснувшись, зевнул и встал. В доме было тихо - чувствовалось, что никого нет, пахло сиренью от букетов, чуть навевал ветерок из балконной двери; шмель гудел; в бледных перламутровых облаках стояло солнце - неяркое и невысокое. Антон вдруг улыбнулся, сам не зная чему. Захотелось видеть Машуру; он не знал, где она; просто вышел в сад, взял направо, прыгнул через канаву и направился к недалекому лесу. Пахло лугами;

откуда-то доносились голоса; будто телега поскрипывала. У опушки леса виднелось белое платье.