Сергей Залыгин - Свобода выбора

Не только рассказами, но и обликом своим привлек Нелепина Семенов: статью своей, бородкой такой же, как у Антона Павловича, как у императора Николая Второго, своею интеллигентностью - крестьянской, а в то же время и всеобщерусской. Жизнью своею привлек, которая была заведомо недоступным для Нелепина сюжетом, как бы еще более недоступным, чем Суд над властью, над императором Николаем Вторым.

Родился Сергей Терентьевич Семенов в 1868 году в деревне Андреевка, Волоколамского уезда, Московской губернии. В одиннадцать лет отдан в люди. В школу и дня не бегал, читать-писать выучился самоучкой.

В 1892 году работал с Толстым на голоде.

Революционные идеи Сергея Терентьевича не миновали, толстовство не миновало, он был арестован, приговорен к ссылке в Олонецкую губернию. Не так уж и далеко, и даже совсем близко от Питера, но Толстой хлопотал, и Олонецкая губерния была заменена высылкой в Швейцарию. На два года. За эти два года Семенов побывал в Англии, Франции, Италии, но о пребывании в этих странах писал не много; другое дело - изучал там сельское хозяйство и, вернувшись на родину, читал мужикам лекции по агрономии. (Одновременно писал Крестьянские пьесы для народных театров.) Впрочем, в Швейцарии успел Семенов обзавестись еще и сыночком, фамилия была дана мальчику - Рюриков.

Нынче фамилия известная, частенько является Рюриков на телеэкране. Уж не потомок ли Сергея Терентьевича, не внук ли? Сыночка Рюрикова Нелепин отдаленно, а все-таки знал, знал редактора журнала Иностранная литература, удивлялся тайной логике: кому-кому, а этому человеку иностранщина была так или иначе свойственна.

Смерть была у Сергея Терентьевича своя собственная, а значит, и народная, кажется, ни один другой писатель подобной смерти не прошел: ни Толстой, ни Чехов, ни Горький - никто. Семенова убили мужики в родной деревне Андреевка.

В 1922 году. Те самые мужики, которым он читал лекции по агрономии, для которых писал пьесы, которым не так уж редко одалживал деньжонок.

Он был в деревне избачом, а мужики, должно быть, поняли это по-своему: пособник и полномочный представитель советской власти. И повода-то для такой логики как будто не было никакой: советская власть для начала Семенова посадила, подержала месяц-другой в тюрьме и только после этого назначила избачом, - но вот поди ж ты?! Был достаточно громкий судебный процесс, шестерых мужиков расстреляли.

Примерно так же происходило в этом случае дело, как и с императором Николаем Вторым: император тоже ведь трудился на благо народа и людьми из народа был убит. Некоторые из его убийц и читать-писать-то не умели.

Вероятно, можно было сконструировать сюжет о двух убийствах, и могло бы получиться глубоко, исторически верно, сильно, поучительно. Можно было по-другому, но в том же духе: смерти трех великих писателей (Толстой, Чехов, Горький) и смерть четвертая - писателя невеликого... Можно. Но Нелепин уже устал от смертей, так устал, будто сам уже пережил не одну.

Сюжет 4

МАЛЬЧИК ИЗ МАДРИДА

Мама Нелепина, бывало, вздыхала: Непутевый был царь... Но зачем его было расстреливать? С дочерьми? С сыном? С женой? Пятно на cоветской власти, на России, пятно несмываемое. Если бы бандиты расстреляли, а то ведь - власть?! Значит, тоже бандитская? Ну и, конечно же, вспоминала мама своего мужа.

Он мне: - Революций не бывает без жертв. И даже - без жертв напрасных. Я ему:

- Эта жертва, она твоей любимице, cоветской власти, отзовется.

- Когда? - спрашивал меня мой муж. - Не знаю! - отвечала я. - Хотя бы и через сто лет! - Смех один! - смеялся муж. - Истинно смех! Через сто лет, через пятьдесят, через двадцать пять cоветская власть таким образом разовьется, что и властью-то в нынешнем смысле не будет. Она будет коммунизмом - всеобщим равенством, всеобщим счастьем, всеобщей справедливостью! Детям в школах будут объяснять: новый мир и новое человечество, в котором они существуют, были далеко не всегда, все достигнуто героикой народов через учение Маркса Энгельса - Ленина - Сталина, ну а героизм - это всегда великие жертвы! Мало ли что может быть, вот и учителя вскользь упомянут императорскую семью. Хотя это совершенно необязательно.

- Гриша! - отвечала я своему мужу. - Гришенька, а что, если случится - дети на уроках будут проклинать Октябрьскую революцию? Заодно - тебя? Такого честного и такого бесстрашного! - Сумасшедшая! Нет, ты не сумасшедшая, ты вполне сознательная антисоветчица! Я бы тебя расстрелял, если бы ты не была моей женой! На жену - рука не поднимется. На любимую... Иногда я самого себя упрекаю: не поднимется! - Расстреливать за то, что человек против государственного устройства? Во все времена у любой власти были противники, с властью не согласные. Чем была бы история, если бы только за несогласие с властью всех несогласных убивали?