Александр Житинский - Хранитель планеты

Сказать-то сказал, но на душе стало тоскливо. Вовсе я их не испугался. Знаю я эту организованную активность! Я оттого тосковал, что не мог для себя работу придумать. Какие сведения в Центр передавать? Не вечно же Глюку читать энциклопедию! Кстати, и с энциклопедией этой я намучился: приходилось прятать ее от мамы и не позволять Глюку читать, когда родители были дома.

Как вдруг приглашает меня в гости Дмитрий Евгеньевич, наш историк!

Он у нас странный. Одни учителя любят отличников, другие - тех, кто думает по-своему. А Дмитрий Евгеньевич любит одну Катю Тимошину. За что - непонятно. Она не отличница, тихоня, от нее и слова-то не добьешься.

Когда Хранителей выбирали, Кати будто в классе и не было. Сидела в уголке и смотрела в окно на воробья.

Ну ладно! Это его дело - кого любить. Катю так Катю. Но после выборов хранителей, когда моя тайна раскрылась, чувствую, Дмитрий Евгеньевич стал ко мне внимание проявлять. Раньше спросит пару раз за четверть, выведет "тройку" , и привет! А теперь стал поднимать на каждом уроке. Пришлось учебники читать. Скоро я на четверку выполз. Но без всякого удовольствия. История - это же такая скука!

Но главное - Дмитрий Евгеньевич стал смотреть как-то ласковее. Называл при всех Боренькой. В общем, стал выделять. Мне неудобно было, а что делать - не знал.

И вот он пригласил меня домой. Тайком! Остановил на лестнице и сунул бумажку с адресом.

Мне это не понравилось. Чего ему нужно? Никогда меня учителя домой не приглашали. Нечего мне там делать! А попробуй не пойди. Обидится.

Вечером я энциклопедию у Глюка отобрал и оставил его с родителями дома. Папа уже привык, что Глюк смотрит вместе с ним телевизор. А Рыжий терпел. Помнил про крепкий клюв.

Я сказал, что иду заниматься к Дуне по математике. И ушел.

Дмитрий Евгеньевич меня встретил, как родного. Помог куртку снять. Жене представил по имени-отчеству:

- Борис Александрович, - говорит.

Дочка его, десятиклассница, вышла в прихожую на меня посмотреть. Мне ужасно не по себе стало. Будто я какой иностранец.

- Наташенька, принеси нам чайку, пожалуйста, - говорит историк дочке. И ведет меня в свой кабинет.

Мне даже уютно стало. Все как родные друг с другом. Не то, что у нас. Мама следит только, чтобы я вовремя поел и заснул. Папа мой дневник по субботам смотрит. А так - все своими делами заняты. Но считается, что наша семья благополучная. Вы как думаете?

В кабинете у историка книг - полно! От пола до потолка. Настольная лампа, потертый ковер... На стене фотографии каких-то незнакомых людей. Я только Льва Толстого узнал.

Дмитрий Евгеньевич не торопится. Ждет, когда я привыкну. Он вообще мягкий. Мы этим пользуемся. На его уроках никакой дисциплины. Он нас не умеет "держать в ежовых рукавицах" , как Татьяна Ильинична.

Интересно, что это за рукавицы такие? Вы не видели?

Дочка чаю принесла, поставила поднос с чашками на письменный стол. Мы с историком уселись рядышком на стульях.

- Боренька, я вас пригласил, чтобы серьезно поговорить, - начинает он. А сам придвигает ко мне чай и печенье.

Я, конечно, оглянулся. Кого это "нас" он пригласил? Никого больше нет. И тут до меня дошло, что он ко мне на "вы" обратился! Я чуть со стула не упал.

- Я слышал, - говорит, - что вы теперь Хранитель планеты?

- Дмитрий Евгеньевич! - я взмолился. - Не надо! Называйте меня, как раньше! Я так не привык.

- Привыкайте, - говорит, - голубчик. Эта форма, - говорит, - естественная для человеческого достоинства. А оно от возраста не зависит.

Я в чай уткнулся. Ничего не понимаю: про какое это он достоинство говорит? Я это слово только в книжках видел, да и то редко... А вы? Нет, правда, - разве оно в жизни нужно?

- Итак, вы теперь Хранитель... - повторил он.

- Да, это у нас такая пионерская игра, - говорю я вяло. - Мы готовимся к контакту с внеземными цивилизациями... Дисциплину повышаем, успеваемость...

Скучно было врать, но что поделаешь? Не рассказывать же ему про Марцеллия. Не поймет.

- Зачем вы говорите неправду? - вдруг спрашивает. - Я же знаю, что вы один - настоящий Хранитель.

- Откуда вы знаете? - удивляюсь.

- Дело в том, что мой отец был Хранителем...

Вот это да! У меня даже челюсть отвисла. Хорошенькая новость! Теперь понятно, почему историк со мной любезничает. Если не врет, конечно. А зачем ему врать?..

Пока я лихорадочно размышлял, Дмитрий Евгеньевич встал и подошел к портрету старика на стене. Я понял, что это его отец.

- Он мне рассказывал перед смертью. Все было в точности так же, как у вас... Золотая пыль космической энергии и добрый вестник.