Александр Житинский - Седьмое измерение

Последний раз я играл в нее летом перед отъездом в лагерь. Я хотел проверить, как собаке живется на цепи. Цепи у меня не было, и я решил походить на веревочке. Я достал веревочку, прицепил к ней железное колечко и надел его на бельевую веревку во дворе. Другой конец веревочки я обвязал вокруг шеи. И стал ходить взад и вперед. А колечко скользило по бельевой веревке.

Сначала мне было интересно. Я сторожил склад боеприпасов.

А потом пришла тетка с тазом. В тазу была гора мокрого белья. Тетка удивилась и спросила: "А ты что здесь делаешь?" "Сторожу склад",-сказал я. "Выпороть тебя этой веревкой, чтобы глупостями не занимался!" - сказала она. Потом она поставила таз, отцепила мое колечко и стала вешать белье. "Давайте я буду сторожить белье", - сказал я. Она вдруг рассердилась и стала орать: "Вот я тебя к родителям отведу! Вот я тебя в школу отведу! Хулиган проклятый!" Я убежал и спрятался за мусорный бак. Меня прямо затрясло. Что я ей плохого сделал?

Она повесила белье, несколько раз оглянулась и ушла со своим тазом.

Тогда я пошел домой и взял в кухне спички. Я еще не знал, что я сделаю, но почему-то взял спички. Со спичками я залез в шкаф. Дома никого не было. Я сидел в шкафу и мне хотелось плакать. Вот я и побыл собакой! Но я не заплакал, а осторожно зажег спичку. Она осветила мамино праздничное зеленое платье с цветами. Я дунул на спичку, и цветы исчезли.

Я подождал, наверное, час, а потом снова вышел во двор. Белье уже высохло. Там висели простыни, рубашки, трусы какие-то, а особенно трепыхалась одна женская рубашка на лямочках. Она была розовой и блестящей. Я подбежал к ней и сразу поджег ее снизу. Она вспыхнула, как газ, а я побежал далеко. Потом я оглянулся и увидел, что веревка перегорела, и белье свалилось на землю. Розовая рубашка догорела и погасла. Я прибежал домой, опять спрятался в шкаф и только тут заплакал.

Так я последний раз играл в собаку. Мама об этом ничего не знает.

Наверное, они уже уснули с мамой. И Ольга уснула. И Сашкин эрдель уснул. Может быть, уже давно ночь или уже следующий день? Может быть, я уже пропустил школу?.. Обо мне все забыли. Я уже вырос. Сейчас выйду из шкафа и сразу пойду работать. А вечером пойду искать собаку... С мамой хорошо... Ольга завтра будет орать. Пускай!.. На свитерах мягко. Халат пахнет мамой, как будто она вышла из ванной и расчесывает волосы перед зеркалом. А я лечу в темноте, лечу...

Кажется, это мама кричит: "Сережа, ты где?.."

2. ЭЛТОН ДЖОН

Генка встретил меня на улице и говорит:

- Хочешь со штатницей переписываться? У меня адрес есть...

И дал мне этот адрес. Калифорния, номера какие-то и фамилия штатницы. То есть все наоборот: сначала имя и фамилия, потом номера. Калифорния и только в конце - Ю-Эс-Эй. Соединенные Штаты. Это потому, что у них главное - личность.

А у нас сначала общественное, а потом личное. Страна, город, улица, номер дома, номер квартиры и только потом - имя и фамилия. Меня это различие поразило. И я, когда писала письмо этой Фрэнни. обратный адрес указала по-американски: Мисс Ольга Горчакова, номер квартиры, номер дома. улица, а в конце - Ленинград, Советский Союз.

У меня к себе даже уважение возникло, с таким адресом.

Скоро будем писать название планеты. Ольга Горчакова, Советский Союз, Земля. Фрэнни Редгрэйв, Соединенные Штаты, Земля. Это когда человечество распространится в космосе.

Родители, по-моему, слегка дергались, когда я писала письмо Фрэнни. Папа прибежал к нам в комнату, схватил адрес и пошел к маме. Они долго шептались, а потом он пришел и говорит:

- Знаешь, ты лучше наш обратный адрес не давай. Напиши адрес школы или до востребования.

- Почему? - спросила я.

- Почему, почему! - рассердился папа. - Вырастешь - узнаешь.

- Я уже выросла, - сказала я.

Папа снова убежал в свою комнату, и они стали с мамой говорить громче. Папа кричал:

- Теперь разрядка! Я не желаю всю жизнь трястись! В конце концов, что в этом плохого?..

Потом он пришел, положил листок с адресом на стол и сказал:

- Пиши. Ничего не бойся.

А я ничего и не боялась. Я боялась только, что Фрэнни не поймет мой английский язык.

Сережка тоже взял листок бумаги и стал писать письмо в Штаты. Он все время обезьянничает. Сережка писал по-русски и с ошибками. Даже я с трудом понимала, что он там пишет. Представляю, как будет обрадована Фрэнни! Но я все равно запечатала Се-режкин листок вместе со своим письмом. Мама как-то сказала, что нельзя у ребенка создавать комплекс неполноценности. Он такой же гражданин, хотя и маленький, и имеет столько же прав.