Леонид Андреев - Собачий вальс

Феклуша.Дождь, Генрих Эдуардович, а я без зонтика. Бежал.

Тиле.И на сегодня я пригласил его к обеду. Но прошу извинить, господа, если обед будет не таков, каким желал бы вас угостить на моей новой семейной квартире. Это мой первый не ресторанный обед, и я не могу поручиться за опытность моей новой кухарки.

Ермолаев.Ну что вы, Генрих Эдуардович, какие могут быть извинения! Только бы мы вас не стеснили.

Тиле.О нет. Я рад.

Тизенгаузен.Какие извинения! Наоборот, я очень польщен, Генрих, что ты позвал меня к первому твоему не ресторанному обеду. Когда ты женишься и у тебя будет порядок, ты забудешь старого друга Андрея Тизенгаузена.

Тиле.У меня будет порядок, но я никогда не забываю старых друзей. Сиди спокойно и кури твою сигару.

Ермолаев (Карлу). Не вас ли я видел, Карл Эдуардович, на прошедшей неделе у Донона [2] Донон – один из самых шикарных ресторанов старого Петербурга. В начале XX в. имя Донона носили два заведения. Один, так называемый «Старый, или Большой Донон», располагался на Благовещенской пл., д. 2 (ныне – пл. Труда), другой – «Донон и Бетан» – на Мойке, д. 24. ? Вы сидели еще с каким-то офицером, кажется, гвардейцем, и барыней.

Карл (лжет). Нет. Я не бываю у Донона.

Тиле.Карл не может посещать таких дорогих ресторанов.

Ермолаев.Тогда я ошибся, простите. Но очень похоже.

Тиле.Нет, вы ошиблись, Дмитрий Иванович. Ну как же ты работаешь, Карл, я хочу слышать о твоих успехах.

Карл (лжет) . Вчера я сдал второй зачет.

Тиле.О! Это хорошо. Ты – серьезный работник. Но не мешает ли вам эта песенка, господа, я снова ее слышу. Это поют мои маляры.

Тизенгаузен.Но это без слов! Я даже не подумал бы, что это называется песней.

Ермолаев (прислушиваясь) . Нет, славно! Есть что-то такое… ямщицкое. Ведь мой отец ямщиком был, Генрих Эдуардович.

Тиле.И мне кажется, что хорошо. Хотя мой отец по происхождению швед, но я уже давно чувствую себя русским, и я это понимаю. Это – русская тоска.

Тизенгаузен.Хотя моя фамилия Тизенгаузен, но я даже не умею говорить по-немецки, я – русский. Тем не менее извини меня, Генрих, – я не понимаю, что это значит: русская тоска?

Тиле.О, это надо чувствовать.

Тизенгаузен.А ты чувствуешь?

Тиле.Сейчас – нет. О, теперь я так счастлив, что не могу чувствовать никакой тоски: русской, шведской, немецкой…

Все смеются.

Тизенгаузен.Вот это настоящие мужественные слова, Генрих! Но пока светло – не покажешь ли ты нам свою новую квартиру? Я умираю от любопытства, я хочу видеть, как ты вьешь свое гнездо: берегись, Генрих, я старый и опытный самец.

Тиле.Нет, ты меня не испугаешь, старый ворчун! (Смеется.) Я еще только счастливый жених, но ты увидишь, какой у меня строгий план. О, ты увидишь!

Ермолаев.Да, приятно бы взглянуть.

Тиле.Прошу вас следовать за мной. Карл, будь добр, посиди с моим Феклушей, пока я буду показывать. Пожалуйста, кури, Феклуша, папиросы на столе.

Выходят. Феклуша, стесняясь, берет папиросу. Карл зажигает и подает ему спичку, в то же время откровенно и холодно рассматривает его.

Феклуша (тянется к спичке). Очень благодарен, я сам…

Карл.Пожалуйста. Почему вас так нелепо зовут: Феклуша? Это женское имя.

Феклуша.Как вам доложить, Карл Эдуардович? Вероятно, за характер… Я всегда был несколько робок, склонен к слезам, а равным образом – излишне тороплив, поспешен в мыслях.

Карл.Почему – равным образом?

Феклуша.Так говорится.

Карл.Нет, так не говорится. Но сегодня вы не торопливы. Вы где служите?

Феклуша.Как вам сказать, Карл Эдуардович? В полиции.

Карл.Что такое?

Феклуша.Нет, нет, я в канцелярии градоначальника, по паспортной части. Генрих Эдуардович знают.

Карл.Много получаете?

Феклуша.Сорок рублей, ну с наградными и так вообще выйдет рублей девяносто. Сущие пустяки.

Карл.Большая семья?

Феклуша.Огромная.

Карл.А отчего вы не поступите в филеры [3] Филер – полицейский агент, сыщик. ? Это выгоднее, вы могли бы зарабатывать.

Феклуша.Вы шутите! Как можно!

Карл.Нет, я говорю серьезно. Для провокации вы едва ли годитесь, но филером можно бы, не боги горшки обжигают. Сколько зарабатывает хороший филер?