Григорий Злотин - Амфортова рана

Григорий Злотин

Амфортова рана

Introductio

Амфортас -- легендарный король, хранитель Святoго Грааля (чаши с кровью Христа), один из героев круга сказаний о странствующем рыцарстве, смежного с легендами о рыцарях Круглого Стола. Амфортас обитает в замке Мунсальвеш, который, подобно граду Китежу, виден не всем, а только достойным. Пытаясь завладеть волшебною чашей, злой чародей Клингзор тяжко ранит Амфортаса, и по пророчеству эта рана не заживет до тех пор, пока короля и чашу не освободит чистый и совершенный рыцарь, лишенный всяких знаний о мире -- одновременно могучий витязь и невинный простак. Этим витязем становится известный, среди прочего, по опере Вагнера "Парцифаль". Автор взял этот сюжет в качестве отправной точки для рассказа о том, как спокойно и безмятежно живут люди в некоей стране, посреди которой -- на глазах у всех зрячих -- зияет страшная, незаживающая рана.

Амфортова рана

Пробудился я внезапно, да так и подскочил от пронзившей меня боли. Кто-то, по-видимому, тайком пробрался в спальный вагон и с размаху нанес мне сильный удар в челюсть, кулаком, а то и кастетом. Я потрясенно осмотрелся и стал было подниматься с постели, но тут же сокрушительный второй удар обрушился на меня откуда-то сверху. Прямо в темя! Свет передо мною померк, и из глаз посыпались искры. Я охнул и втянул загудевшую голову в плечи, ожидая продолженья. Но все было тихо, и только за перегородкой негромко копошились мои уже проснувшиеся попутчики. Кряхтя от боли, я оделся и поковылял в уборную.

Утро было напрочь испорчено. В отвратительном расположении духа я взял свой саквояж (получив попутно пару нещадных пинков пониже спины), и, вздыхая, ступил на перрон. Погода стояла просто восхитительная: ясный, солнечный, безветренный день. Мимо скорым упругим шагом проходили одетые с иголочки коммивояжеры, прибывшие вместе со мною утренним поездом. На улице ловкие дюжие приказчики дружно поднимали железные шторы лавок. Опрятные дворники с надраенными бляхами поливали и без того чистую мостовую. Стайка гимназисток в белых передничках торопилась на урок. Почтенные домашние хозяйки, раскланиваясь друг с другом, неспешно шли на рынок. Веселая цветочница несла на площадь свой лоток, полный свежих нарциссов и ирисов. Пахло кофе и горячей сдобой.

По переулкам еще кое-как получалось пробираться без боли, но на проспекте, что вел к площади, удары посыпались на меня, точно горох из рванаго мешка. На мое счастье я заметил, что неподалеку, между торговлей съестными припасами купца Иванина и рамочным заведением бр. Аарон, как раз на углу Померанцевой и Фонтанной, появился городовой. Опираясь на подобранную по дороге трость -- ее, верно, обронил кто-то из прежде избитых -- я направился прямиком к нему.

Внешность городового поначалу не внушила мне ни малейшего доверия. Был он плюгав, тощ, кривобок и сутул, росточка самого неказистoго, лицо имел рябое и осунувшееся, словно всю жизнь жил впроголодь. Тем удивительней было то, что едва завидев меня издали, городовой приосанился, выкатил грудь, поправил съехавшую набекрень треуголку и даже будто стал немного выше ростом. "Что Вам угодно, милостисдарь?" -- процедил он сквозь зубы, чуть только я приблизился. Я кратко объяснил ему сущность постигшей меня незадачи.

Никогда: ни после, ни, тем более, до этой встречи не бывал я так изумлен происшедшей с моим собеседником переменой. Городовой ослабил ремни портупеи, которые сдавили его внезапно выросшие плечи. Он огладил мундир, и под ним немедленно надулся тугой и круглый, словно спелый арбуз, живот. Подкрутив молодцевато встопорщенные кавалергардские усы и лихо притопнув вытянувшимся едва ли не вдвое лаковым сапогом, он молвил: "Это, судырь мой, не наше дело-с. Это, если угодно, к околоточному пожалуйте-с." Нечего делать, пришлось идти к околоточному. Городовой любезно следовал за мною, поминутно увеличиваясь в размерах.

Околоточный надзиратель был дородным мужчиной, который не без труда помещался не только в покойных креслах, поставленных ради него в середину приемной, но, очевидно, и в самой приемной. Только за то время, пока о нас докладывал дежурный городовой, околоточный вырос на добрый аршин. Выслушав меня, он торжественно изрек: "Господин N.! Право же, Вам не нужно ни о чем беспокоиться. Как явствует из Ваших бумаг, которые на первый взгляд представляются подлинными, Вы пребываете в нашем богоспасаемом городе на совершенно законных основаниях. Следственно и опасаться Вам решительно некого. Что же до преступников, то они есть, разумеется, во всяком городе, и мы на них неослабно охотимся."