Григорий Злотин - Варшавский вокзал

Григорий Злотин

Варшавский вокзал

"Я зачитался, я читал давно

Я вглядывался в строки, как в морщины

Задумчивости, и часы подряд

Стояло время..."

"За книгой" ("Der Lesende" Рильке,

перевод Пастернака)

К своему путешествию я готовился заранее, и это неспроста. Если Вы не бывали у нас, то, скорее всего, даже не подозреваете о том, что весной в наших краях поезда ходят, как им заблагорассудится. Железнодорожная колея уже в апреле, а в теплый год -- и в марте, начинает непредсказуемо вилять. То и дело она выходит из предписанных ей берегов. Почему? Быть может, она норовит сбежать из-под неусыпного надзора Министерства путей сообщения, чтобы вволю порезвиться на наших еще не просохших ингерманландских полях? словно далекая желтая река, которая в дни вешнего паводка каждый раз заново созидает свое русло, врезаясь в мягкий, податливый лесс. Особенно для молодых горожан поездка за город по весне представляет собой целое искусство.

Итак, знать наперед, какие именно виды мелькнут в окне моего вагона, было бы мудрено. Поэтому маршрут пришлось составлять более или менее наугад. Тем сильней было мое желанье сделать все на совесть. К счастью, мне не чинили в этом никаких препятствий. Месяцами я пропадал в библиотеках, штудируя толстейшие путеводители, читал рассказы бывалых путешественников, восстанавливал по древним летописям полузабытые тропы первопроходцев, открывших наш суровый край. Карту железных дорог, показывавшую местность с точностью до сажени, я держал при себе день и ночь: в конце концов, я истер ее до дыр и выучил наизусть. Всех, кто когда-либо уезжал из города по железной дороге, я, не стесняясь приличиями, допрашивал с пристрастием и их подробные ответы заносил в особую тетрадь. Если бы меня разбудили глубокой ночью, я бы, не задумываясь, выпалил вытверженные назубок названия и координаты самых маленьких полустанков всех окрестных губерний.

Нет, эти годы были, право же, потрачены не впустую. Сколько работы, сколько полезных сведений! без них молодому путнику нипочем не обойтись в дороге. Весь прошлый год, например, я изучал таблицы, составленные опытными чиновниками-путейцами: в этих таблицах были тщательно собраны данные обо всех известных станциях, через которые, вильнув, проходила в тот год наша капризная железная дорога. Просмотрев отчеты за все сто пятьдесят лет, можно было с некоторой надеждой предсказать, какая даль откроется в этот раз за свистком паровоза. А сколько еще можно было бы сделать! Понаслышке мне стало недавно известно, что кое-кто из моих сверстников, томимый, как и я, неутолимой жаждой странствий, нанимал аэроплан и летал над самой насыпью, чтобы хотя бы приблизительно узнать, где она будет в те дни, когда настанет черед купить себе билет.

Но годы берут свое, и все приготовления когда-нибудь кончаются. Вот и мне тоже пора отправляться в путь-дорогу. Самое легкое -- добраться до вокзала. Это и вправду проще простого. Покуда молодые недоучки борются с коварным трамваем, который в отместку завозит их куда-нибудь в Пески или на Острова, я не спеша, со знанием дела беру извозчика, и через какие-нибудь четверть часа уже еду по набережной Обводного канала в виду хорошо знакомого желтого здания с башенкой. Да, усердным книгочеям плоды их усилий нипочем не дадут попасть впросак.

Я на вокзале. В прошлом веке у главного входа стояла очень милая часовенка. Теперь, в полном соответствии с духом времени, на ее месте возвышается любимая публикой скульптура: исполинский золотой телец без головы. А в остальном за сто лет Варшавский вокзал мало переменился: строгий чиновник с петлицами, как встарь, выдает мне билет, и отойдя в сторонку, я сажусь на лавочку в ожидании поезда. На дворе весна, поэтому нельзя сказать в точности, когда подадут состав. Пока же стрелки на башенных часах показывают полдень, и я раскрываю книгу, чтобы еще один, последний раз повторить уже выученный вдоль и поперек, но странным образом полюбившийся мне перечень прошлогодних станций.

Мой дорогой друг, я знаю, что и Вы тоже любите читать. В часы вокзального переполоха, среди грубой толчеи, пудовых мешков, колючих шинелей, птичьих клеток и бездомных псов, среди грязных метлахских плиток, изломанных зонтиков, мелкого бумажного сора, шарканья стертых подошв, вида забрызганных подолов и кожаных саквояжей на кривых коротких лапках, среди пьяных воплей из буфета, хлопанья голубиных крыльев, лязганья чемоданных язычков, влажных газетных листов, сутолоки, спешки -- среди сего среди иного такого скучного пустого люблю когда чиста страница и ею ею заслониться от предотъездной суеты нырнуть в наивные мечты о дальних станциях о воле о паровозе в чистом поле когда развеет белый дым в тумане утром молодым.