Михаил Зощенко - Перед восходом солнца

Под утро ее нет, и я снова смыкаю глаза.

Попозже она безмятежно спит, и я, тихонько одевшись, ухожу.

ПЕРВАЯ НОЧЬ

Я вхожу в избу. На столе керосиновая лампа. Офицеры играют в карты. На походной кровати, покуривая трубку, сидит подполковник.

Я здороваюсь.

- Располагайтесь,- говорит подполковник. И, обернувшись к играющим, почти кричит:- Поручик К.! Восемь часов. Вам пора идти на работу.

Лихого вида поручик, красивый, с тонкими усиками, сдавая карты, отвечает:

- Есть, Павел Николаевич... Сейчас... Вот только доиграю.

Я с восхищением гляжу на поручика. Сейчас ему идти "на работу" - в ночь, в темноту, в разведку, в тыл. Может быть, он будет убит, ранен, А он так легко, так весело и шутливо отвечает.

Просматривая какие-то бумаги, подполковник говорит мне:

- Вот отдыхайте, а завтра и вас "на работу", пошлем.

- Есть,- отвечаю я. Поручик уходит. Офицеры ложатся спать. Тихо. Я прислушиваюсь к далеким ружейным выстрелам. Это моя первая ночь вблизи от фронта. Мне не спится.

Под утро возвращается поручик К. Он грязный, усталый.

Я сочувственно его спрашиваю:

- Не ранены?

Поручик пожимает плечами.

Я говорю:

- Сегодня мне тоже предстоит "работка".

Улыбаясь, поручик говорит:

- Да вы что думаете, что я на боевую операцию ходил? Я с батальоном ходил на работу. Отсюда три километра, в тыл. Мы там делаем вторую линию укрепления.

Мне ужасно неловко, совестно. Я едва не плачу от досады.

Но поручик уже храпит.

НЕРВЫ

Два солдата режут свинью. Свинья визжит так, что нет возможности перенести. Я подхожу ближе.

Один солдат сидиг на свинье. Рука другого, вооруженная ножом, ловко вспарывает брюхо. Белый жир необъятной толщины распластывается на обе стороны.

Визг такой, что в пору заткнуть уши.

- Вы бы ее, братцы, чем-нибудь оглушили,- говорю я.- Чего ж ее так кромсать.

- Нельзя, ваше благородие, - говорит первый солдат, сидящий на свинье.- Не тот вкус будет.

Увидев мою серебряную шашку и вензеля на пикшах, солдат вскакивает. Свинья вырывается.

- Сиди, сиди,- говорю я.- Уж доканчивайте скорей. - Быстро тоже нехорошо,- говорит солдат! с ножом.- Крайняя быстрота сало портит.

С сожалением посмотрев на меня, первый солдат говорит:

- Ваше благородие, война! Люди стонут. А вы свинью жалеете.

Сделав финальный жест ножом, второй солдат говорит:

- Нервы у их благородия.

Разговор принимает фамильярный оттенок. Это не полагается. Я хочу уйти, но не ухожу.

Первый солдат говорит:

- В Августовских лесах раздробило мне кость вот в этой руке. Сразу на стол. Полстакана вина.

Режут. А я колбасу кушаю.

- И не больно? '

- Как не больно. Исключительно больно...

Съел колбасу. "Дайте,- говорю,- сыру". Только; съел сыр, хирург говорит: "Готово, зашиваем". - "Пожалуйста",-говорю... Вот вам бы, ваше благородие, этого не выдержать.

- Нервы слабые у их благородия,-снова говорит второй солдат.

Я ухожу.

АТАКА

Ровно в двенадцать ночи мы выходим из окопов. Очень темно. В руках у меня наган.

- Тише, тише,-шепчу я,-не гремите котелками.

Но грохот унять невозможно.

Немцы начинают стрелять. Досадно. Значит, они заметили наш маневр.

Под свист и визг пуль мы бежим вперед, чтобы выбить немцев из их траншей.

Поднимается ураганный огонь. Стреляют пулеметы, винтовки. И в дело входит артиллерия.

Вокруг меня падают люди. Я чувствую, что пуля обожгла мою ногу. Но я бегу вперед.

Вот мы уже у самых немецких заграждений. мои гренадеры режут проволоку.

Неистовый пулеметный огонь прекращает нашу работу. Нет возможности поднять руку. Мы лежим неподвижно.

Мы лежим час, а может, два.

Наконец телефонист протягивает мне телефонную трубку. Роворит командир батальона:

- Отступайте на прежние позиции.

Я отдаю приказ по цепи.

Мы ползем назад.

Утром в полковом лазарете мне делают перевязку. Рана незначительная. И не пулей, а осколком снаряда.

Командир полка, князь Макаев, говорит мне:

- Я очень доволен вашей ротой.

- Мы ничего не сделали, ваше сиятельство,- сконфуженно отвечаю я.

- Вы сделали то, что требовалось. Ведь это была демонстрация, а не наступление.

- Ах, это была демонстрация?

- Это была просто демонстрация. Мы должны были отвлечь противника от левого фланга. Именно там и было наступление.

Я чувствую в своем сердце невероятную досаду, но не показываю вида.

В САДУ

Перед балконом дачи - красивая клумба со стеклянным желтым шаром на подставке. Убитых привозят на телегах и складывают на траву возле этой клумбы.