Олесь Бенюх - Подари себе рай (Действо 2)

- Смотрите, как интересно! - воскликнула Сильвия. - Одно голубое, а другое совсем зеленое!

- И они же соединяются - через перемычку, которая их разделяет! негромко, но столь же вдохновенно отметила Мэри.

- Предание гласит, - заученно повествовал возница, - что однажды на берегу океана встретились принцесса с одного из островов и рыбак с другого (правда, другие говорят, что был он пастухом. А я скажу - разве важно это? Важно совсем другое). Молодые люди очень полюбили друг друга и стали тайно встречаться. А когда настал первый же ближайший сезон свадеб, рыбак посватался. Но отец девушки, вождь племени - великим вождем он был! отказал ему:

- Моя дочь никогда не выйдет замуж за рыбака (или пастуха - это уж кому как больше нравится). Она выйдет замуж только за воина.

Старейшины согласились с ним. Они знали - его не переспоришь, не переубедишь. И тогда девушка и юноша однажды в ненастную ночь пришли на это место. Ревела буря, вулкан изрыгал огонь и лаву. И влюбленные, взявшись за руки, бросились вниз. И свершилось чудо. Извержение вулкана прекратилось. Вместо огня смерти появилась вода жизни. Люди хотели разлучить два любящих сердца. Но разве люди распоряжаются чувствами и судьбами себе подобных? Добрые боги соединили принцессу и рыбака после смерти - и навеки.

- Озера соединяются, протоку видно и отсюда, - Иван не мог оторвать взгляд от загадочного зрелища, но при этом говорил тихо, чтобы не разрушить прелесть легенды и обращаясь лишь к Джону. - В чем секрет?

- Думаю, - так же тихо отвечал англичанин, который - насколько помнил Иван один из их первых разговоров - был учителем биологии, - здесь что-то связано с флорой. В каждом озере, надо полагать, свой вид водорослей... он пожал плечами и смолк. Спускались вниз в молчании. Лишь Сильвия иногда нараспев негромко восклицала: "Манифик! Формидабль!" И прикрытые веки ее при этом вздрагивали. И красивые ноздри расширялись. Вдруг она разразилась плачем.

- Что вы, шер ами? - всполошилась мадам Джексон. - Что произошло?

- Как подумаю... как представлю себе - ночь, буря... а они прыгают в кромешный ад... в бууу-шуу-ющий огнем кратер, - сквозь слезы молвила Сильвия. - Принцесса, рыбак... как это все трагично!

- И прекрасно, дитя мое. Возвышенно, - Мэри обняла девушку, гладила ее плечи, вытирала слезы. Мужчины сидели, не шевелясь, сочувственно отведя глаза в сторону...

В городе долго ехали вдоль высокой стены. Закончилась она массивными воротами, за которыми высился храм новой постройки. Из ворот выходили парами монахини. Успокоившаяся Сильвия с интересом их разглядывала. Не дожидаясь ее вопроса, понятливый возница сказал:

- Женский монастырь. Правда, я там не был. Хотя на экскурсию многие норовят попасть. Мне неинтересно.

И, подождав, пока пролетка поравняется с питейным заведением, добродушно пояснил: - Мой интерес здесь. - И ткнул пальцем в мало опрятную вывеску, на которой было крупно намалевано: "Васко да Гама". Ниже игривой скорописью детализировалось: "Общественный бар. Музыка. Бильярд".

- Приглашаю посетить сию обитель веселия и печали, - заявил Джон вначале как мог по-русски. - Ради познания местных нравов. Время у нас еще есть.

Никто не возражал, и вскоре официант, малый лет двадцати пяти с унылым утиным носом и жуликоватыми глазами предложил им хромоногий столик, покрытый застиранной скатертью с овальной заплатой в самом центре.

- Дайте нам, любезный, четыре пива, местного, - распорядился Джон. И, обнаружив немой вопрос в глазах у продолжавшего стоять официанта, добавил: - Для начала.

Тот довольно грациозно взмахнул засаленной салфеткой и поплелся к стойке. Посетителей было человек пятнадцать, почти все с "Queen Elizabeth". Оркестрик под обещающим названием "Восемнадцать задорных струн" играл почти без пауз. Трое пожилых музыкантов, виртуозно владея костяными плектрами, извлекали из видавших виды гавайских гитар вздохи и стоны, плач и всхлипы, смех и хохот. Сорокалетняя испанка рассыпала фейерверк выразительнейших фигур фламенко. Бледнолицый тщедушный португалец поражал неожиданно мощным и сочным, хотя и любительски поставленным, баритоном и феноменально разнообразным репертуаром.

- А пиво, знаете ли, совсем неплохое, - осушив залпом половину литровой кружки одобрительно вздохнул Джон. - Не лондонский эль, конечно, но и не какая-нибуль французская бурда.

Тут же спохватился: - Пардон, миль пардон, Сильвия. Я вовсе не желал...

- Я не ребенок, - засмеялась она, взмахнув руками, - мне восемнадцать. Знаю, что у нас и итальянцев самое дрянное пиво в Европе. Зато коньяк и шампанское производим тоже мы.