Николай Каразин - Погоня за наживой

— Оченно прекрасно! — произнес парень в одной рубахе, приноравливаясь, как бы присесть половчее на опрокинутый бочонок с выбитым донцем.

— Особливо с устатку, на вольном воздухе! — согласился другой парень. Этот совсем был без рубахи, а в какой-то синей куртке, надетой прямо на голое тело.

— Подрядчик сказывал, что ежели к ночи все перетаскаем с баржи, еще четверть на нашу артель пожертвует! — сообщил третий.

— Перетаскаем! Нешто мы лошади!

— Отчего не перетаскать: коли ежели путем взяться...

— Гляди: до свету таскали, а все не видать убыли; самый махонький уголок отобрали...

— Кому наливать... Дядя Кондратий где?

— Побежал за селедками!

— Садись, ребята, сюда на кули...

— Желаем здравствовать. Господи, благослови!

— ...Как я, значит, коленкой да об угол... ну, и шабаш!

— А дядю Павла краном по лбу-то... инда загудело!..

Рабочая артель принялась завтракать.

Пароход «Соликамец» вчера вечером пришел на самарскую пристань; он привел на буксире две баржи с грузом. Едва только начало рассветать, как на палубах обеих барж собрались заранее нанятые артели для выгрузки товаров, и началась кипучая работа. Сперва все бочки таскали какие-то; на поворотных кранах вытягивали их снизу и скатывали по наклонным подмосткам; потом за ящики принялись; а больше всего возни было с паровым котлом и еще какими-то машинами, разобранными по частям и тщательно завернутыми в рогожи.

— Ну, еще, ну, разом!.. — кричал один из десятников артели.

— Навались, ребята, навались! — вопил другой.

— Маленечко бы еще, он бы сейчас и пошел! — убеждал третий.

Но, несмотря на эти возгласы, паровик только покачивался под натиском нескольких десятков рук и никак не хотел удержаться на толстых катках, по которым ему предстояло опуститься на платформу пристани.

— Вот с этим самым дьяволом мы в Нижнем как возились: двоим ноги отдавило совсем, а у одного внутри лопнула жила с надсаду! — сообщал матрос, сидя на канатном свертке и равнодушно поглядывая на толпящихся вокруг паровика работников.

— Э, послушайте, это надо так! — подошел к пристани господин в костюме туриста, с сумочкой через плечо и с пледом, небрежно перекинутым через руку.

— Чего-с?.. — остановился один из десятников.

— Я сам немного механик и понимаю... Вы веревками опутайте так, потом перетяните эдак и потом тащите сюда!

— Ребята, слышь, немец сказывает путай так, тяни эдак, а опосля вытягивай сюда...

— Ну, его к дьяволу!

— Это немца-то?

— А ну-ка вдруг...

Эх, дубинушка, ухни,

Эх, зеленая сама пойдет, сама пойдет. Ух!

— Стой!

— То есть, ни Боже мой, ни на полпальца!

— Взопрели страсть, ребята, шабаш! Гляди, меркуловские водку лопают!

— Ты вот гляди, какие такие слова?

— Где?

— Вот на боку, красной краской обозначены!

Рабочие принялись рассматривать значки и буквы, начерченные бойкими мазками на паровике и на тюках с машинами.

— Одно слово будет тебе «иже», — прочел отставной солдат, водя пальцем, — другое, значит, «люди»!

— Клеймо! — сообщил матрос.

— Иже и люди! — в раздумье повторял солдат.

— И на всяком-то тюку это клеймо обозначено! — произнес один из работников, надевая в рукава какую-то синюю ветошь.

— Позвольте-ка, друг любезный, мне пройти, посторонись, голубчик, землячек, подайся маленько вправо... ну-ка, ты!.. — пробирался сквозь толпу пожилой человек, одетый, как ходят средней руки торговцы из казанских татар.

— Вчерашнего числа прибыть изволили?.. — обратился он к матросу.

—- Чего-с? — отозвался тот.

— Пароход «Соликамец» прибыл вчерашнего числа? — повторил вопрос пожилой человек.

— Вчера вечером…

— Так, а ежели... Да позвольте спросить, вы при барже-с состояли, или где в другом месте?

— При барже № 9. Вот при этой самой!

— Желательно бы мне знать было... Вот я вижу, тут машины идут, опять и другой товар — все одной фирмы; и так как фирма эта мне доподлинно известна, то позвольте спросить, кто при машинах и прочем приставлен был, и где мне их можно видеть?

— А я почем знаю...

Матрос сплюнул, переменил позу, надавил пальцем табак в своей трубочке и отвернулся.

— Как же вам не знать: столько дней вместе шли; верно, видели-с?

— Мое дело особенное, мне что!

— Совсем я не такой человек, чтоб не знать своего дела, и ежели вам можно отлучиться на полчасика, то мы-бы...

— Давай просто двугривенный, я ужо вечером сам забегу!

— И самое лучшее; на-ка, братец, да говори проворней; мне отыскать его нужно: дело есть!