Иван Тургенев - Яков Пасынков

-Да, да,-подхватила Софья Николаевна, между тем как дочка ее не спускала с нее внимательного взора,-муж мой, конечно... он очень любит детей.

Странное выражение промелькнуло в умном личике Лидии. Ее губки слегка надулись; она потупилась.

- Скажите,- поспешно прибавила Софья Николаевна,- ведь вы здесь по делам?

- По делам... И вы также?

- И я... В отсутствие мужа, вы понимаете, поневоле займешься делами.

- Maman! 2 - начала было Лидия.

-Quoi, mon enfant? 3

- Non -rien... Je te dirai apres *. Софья Николаевна усмехнулась и пожала плечом. Мы оба помолчали, а Лидия с важностью скрестила руки на груди.

- Скажите, пожалуйста,- начала опять Софья Николаевна,- помнится, у вас был приятель... как его бишь звали? такое доброе у него было лицо... он все стихи читал; такой восторженный...

- Не Пасынков ли?

- Да, да, Пасынков... где он теперь?

- Как звать господина? (франц.)

2 Мама! (франц.)

3 Что, дитя мое? (франц.)

- Ничего... Я тебе потом скажу (франц.).

- Он умер.

-Умер?-повторила Софья Николаевна.-Как жаль!..

- Я его видала? - спросила торопливым шепотом девочка.

- Нет, Лидия, не видала. Как жаль! - повторила Софья Николаевна.

- Вы жалеете о нем...-начал я,-что ж, если б вы его знали, как я знал его?.. Но позвольте спросить, почему вы заговорили именно о нем?

- Так, не знаю, право... (Софья Николаевна опустила глаза.) Лидия,прибавила она,- ступай к своей няне.

- Ты меня позовешь, когда можно будет? - спросила девочка.

- Позову.

Девочка вышла. Софья Николаевна обратилась ко мне:

- Расскажите мне, пожалуйста, все, что вы знаете о Пасын-кове.

Я начал рассказывать. Я очертил в кратких словах всю жизнь моего друга, постарался, насколько сумел, изобразить душу его, описал его последнюю встречу со мною, его кончину.

- И вот какой человек,- воскликнул я, оканчивая свой рассказ,-отошел от нас, незамеченный, почти не оцененный! И это бы еще не беда. Что значит людская оценка? Но мне больно, мне обидно то, что такой человек, с таким любящим и преданным сердцем, умер, не испытав ни разу блаженства взаимней любви, не возбудив участия ни в одном женском сердце, его достойном!.. Пускай наш брат не изведает этого блаженства: он его и не стоит;

но Пасынков!.. И притом разве не встречал я на своем веку тысячу людей, которые ни в каком отношении не могли с ним сравниться и которых любили? Неужели же должно думать, что некоторые недостатки в человеке самоуверенность, например, или легкомыслие - необходимы для того, чтоб женщина к нему привязалась? Или любовь боится совершенства, возможного на земле совершенства, как чего-то чуждого и страшного для нее?

Софья Николаевна выслушала меня до конца, не спуская с меня своих строгих и проницательных глаз и не разжимая губ;

только брови ее изредка морщились.

- Почему вы полагаете,- промолвила она, помолчав немного,- что вашего друга ни одна женщина не полюбила?

- Потому, что я это знаю, знаю наверное. Софья Николаевна хотела было что-то сказать и остановилась. Она, казалось, боролась сама с собой.

- Вы ошибаетесь,- заговорила она наконец,- я знаю женщину, которая горячо полюбила вашего покойного друга; она любит и помнит его до сих пор... и весть о его кончине поразит ее глубоко.

- Кто эта женщина? - позвольте узнать.

- Моя сестра, Варя.

- Варвара Николаевна! - воскликнул я с изумлением.

- Да.

- Как? Варвара Николаевна?-повторил я,-эта...

- Я договорю вашу мысль,- продолжала Софья Николаевна,- эта холодная, равнодушная, вялая, по-вашему, девушка любила вашего друга: оттого она не вышла замуж и не выйдет. До нынешнего дня я одна про это знала: Варя умерла бы скорее, чем выдать свою тайну. В нашей семье мы умеем молчать и терпеть.

Я долго и пристально посмотрел на Софью Николаевну, невольно размышляя о горьком значении ее последних слов.

- Вы меня удивили,- промолвил я наконец.- Но знаете ли, Софья Николаевна, если б я не боялся возбудить в вас неприятных воспоминаний, я тоже в свою очередь мог бы удивить вас...

- Я вас не понимаю,- возразила она медленно и с некоторым смущением.

- Вы точно меня не понимаете,- сказал я, поспешно вставая,- и потому позвольте мне вместо словесного объяснения прислать вам одну вещь...

- Но что такое? - спросила она.

- Не беспокойтесь, Софья Николавна, речь идет не обо мне.

Я поклонился и вернулся к себе в комнату,достал ладонку, снятую мною с Пасынкова, и послал ее к Софье Николаевне с следующей запиской:

"Ладонку эту покойный мой друг носил постоянно на груди и скончался с нею. В ней находится одна ваша записка к нему, совершенно незначительная по содержанию; вы можете прочесть ее. Он носил ее потому, что любил вас страстно, в чем он признался мне только накануне своей смерти. Теперь, когда он умер, почему вам не узнать, что и его сердце вам принадлежало?"