Галина Вишневская - Галина

Дали мне какие-то одурманивающие таблетки - и вошла...

Она умирала в страшных мучениях. От боли не могла лежать и все время стояла на коленях. Так и спала. Уколы морфия помогали ненадолго, от нее остались лишь кожа да кости, но здоровое молодое сердце не давало ей умереть. Когда под действием морфия боль проходила, она смотрела на меня и грезила. Я гладила ее высохшие руки.

- Ничего, потерпи, скоро ты поправишься и мы поедем с тобой в Крым...

И она с надеждой смотрела на меня:

- Да-да, мы поедем к морю, там будет тепло, и рояль, и ты будешь петь... будешь петь...

- Да, да, обязательно...

- Я знаю, я виновата перед тобой, но ты прости меня, не осуждай...

- Конечно, нет, никогда, ну что ты... Замолчи...

Она уже ничего не могла есть - глотать не могла. Мне хотелось исполнить какое-нибудь ее желание, хоть перед смертью.

- Скажи, что тебе принести? Может быть, тебе чего-нибудь хочется, я тебе принесу завтра.

- Ничего не хочу.

- Ну, пожалуйста, скажи, мне это так важно, я хочу тебе доставить удовольствие.

- Ну, хорошо, принеси немножко пирожных "птифур", больше ничего не надо.

На другой день я принесла ей пирожные. Конечно, она не могла их есть, но ей было приятно смотреть на них - на эти изысканные, красивые сладости - в убогой, жалкой больничной обстановке.

В тот последний день своей жизни - видно, она чувствовала, что умирает, она торопилась мне сказать все самое главное, самое важное, что не успела и не смогла сказать раньше. Говорила она с большим трудом:

- Не бойся, рак не заразный и по наследству не передается, я узнавала...

И через некоторое время - внимательно посмотрев на меня:

- В молодости у меня был туберкулез, берегись... И еще:

- Не доверяйся мужчинам, все они ничего не стоят...

К вечеру она умерла, все так же стоя на коленях, уткнувшись лицом в подушку. И мачеха ее сказала:

- Ну, Зинаида, все грехи замолила!..

С большим трудом удалось ее распрямить, чтобы уложить в гроб. Она лежала в нем маленькая, как ребенок...

Хоронила я ее, везла в машине через весь город и вспоминала свое нерадостное детство, ее несчастную жизнь, а напротив меня сидела ее четырехлетняя дочь, которой, как и мне когда-то, предстояло скитаться по людям...

Встреча с Верой Николаевной Гариной, которая стала моим учителем пения, перевернула всю мою жизнь. Не знаю, как бы сложилась без нее моя дальнейшая творческая судьба, но оперной певицей я никогда бы не стала. Это был тот самый всемогущий "счастливый случай". Дело было так.

Как-то зашла ко мне подруга, мы с ней болтали, пили чай, и вдруг она говорит:

- Знаешь, я все забываю тебе сказать: тут недалеко от тебя, на улице Маяковского, живет очень интересная старуха, учительница пения. Хочешь, зайдем к ней?

- Да неохота, надоели все эти преподаватели - одни шарлатаны кругом.

- Ну все равно, что дома-то сидеть? Погода чудесная, пойдем погулять и по дороге заглянем к ней. Что ты теряешь-то? Не понравится - больше не пойдешь.

- Ладно, пошли.

Открыла нам дверь совершенно седая женщина, ввела нас в маленькую, длинную, как пенал, комнату. Тамара меня с ней познакомила, и я попросила ее меня послушать.

- Какой у тебя голос?

А я думаю - ну что ей буду все объяснять, надоело уж, все равно никто не понимает, почему у меня исчезли верхние ноты.

- Меццо-сопрано.

- Хорошо, будем петь гаммы.

Начинаем с первой октавы, и я нижние ноты пою басом - стараюсь доказать ей, что у меня настоящее меццо-сопрано, а может быть, даже и контральто. У меня и и самом деле всегда были очень крепкие нижние ноты.

- Так, деточка, так, интересно, интересно...

Я еще больше поддаю внизу.

- Так, давай дальше, дальше.

А куда дальше? У меня выше "соль" второй октавы голос не идет.

- Выше я не могу, у меня низкий голос.

- Ну что ж, достаточно. Так вот, моя милая, у тебя не меццо-сопрано, а настоящее сопрано.

Я совершенно обомлела.

- Правда? Вот спасибо! Господи, я же помню, какие у меня были раньше верхние ноты! А потом пропали, и мне. никто не верит. Все педагоги, у кого я была, говорили мне, что у меня - меццо-сопрано. Как же вы узнали? Я уже шесть лет пою на сцене, и вы первая мне это говорите!

- Я поняла по переходным нотам второй октавы. У сопрано эти ноты - "ре", "ми-бемоль", "ми". Ты не умеешь включать на них головной регистр, а это запомни на всю жизнь! - ключ к верхним нотам. Ты должна умом понять эти ощущения, сознательно включать и переключать грудной, средний, головной регистры, научиться владеть своим дыханием. Природная постановка голоса большой соблазн для дураков и бездельников. Потому и теряют часто великолепные голоса, едва начав карьеру, что, не получив профессиональной подготовки, идут на сцену, надеясь только на природные данные. В общем, я буду тебя учить, и начнем мы сегодня же. Первое: как ты дышишь? Покажи-ка.