Оскар Уайльд - Портрет Дориана Грея. Перевод Алексея Козлова

– Дориан Грей? Не так ли его зовут? – спросил лорд Генри, не спеша через всю мастерскую подходя к Бэзилю Холлуорду.

– Да, его так звать! Признаюсь, я не хотел называть тебе его имя!

– Отчего же?

– Как бы получше объяснить… Видишь ли, если мне кто-нибудь очень симпатичен, я никогда никому не выдам его имени. Это в некоторм роде то же самое, что отдать его часть чужим. Таинственность манит меня!. Тайна, только она может украсить нашу современную жизнь чудом и тайной. Всякий пустяк лишь тогда становится уникальным, как только скроешь его. Когда я теперь отправляюсь в вояж и покидаю свой дом, я никогда не ставлю своих близких в известность, куда я еду. Если бы я был принуждёнэто сделать, вся радость от путешествия была бы полностью для меня утрачена. Эта привычка смешна, быть может, для кого-то, но она странным образом вносит романтическую человечность в мою жизнь. Почти уверен, что ты всё это посчитаешь несусветной глупостью?

– Вовсе нет! – горячо ответил лорд Генри, – Вовсе нет, дорогой мой друг Бэзил! Ты, похоже, забыл, что я женат, и что единственная ценность брака заключается в том, что он делает жизнь, полную лжи, неизбежной прелестью для двоих. Я никогда не спрашиваю, где моя жена, а жена моя никогда не задаётся вопросом, где её муж, и чем он занимается… Когда жизнь сталкивает нас, а это случается изредка, мы встречаемся, иногда обедаем вместе где-нибудь, или посещаем герцога, и при этом мы травим самые невероятные байки с самыми серьезными физиономиями. Увидел бы ты нас тогда! Моя жена настропалилась и преуспела в этом, в сущности, гораздо больше, чем я. Она никогда не путается в числах, а я всегда что-нибудь напутаю. Но, если ей случается меня приколоть, она никогда не затевает истерик. Порой мне даже хочется, чтобы она разозлилась, но она только потешается надо мной, и всё!

– Меня коробит твоя беспардонная манера расуждать о вашей супружеской жизни, Гарри1 – всплеснул руками Бэзил, останавливаясь у дверей, ведущих в сад, – Я ведь знаю, что ты на самом деле идеальный муж, у которого есть один недостаток, – он слишком скромен, чтобы оповещать всех о своих добродетелях!. Вы странна персона, Гарри! Из ваших уст не доносится ничего высоконравственного, но и сделать что-то безнравственное вы совершенно неспособны! Этот твой цинизм – просто поза, действо напоказ, ничего более!

– Быть самим собой – самая наглая поза, какую только я знаю, – смеясь, протрубил в ответ лорд Генри.

Молодые люди поспешили в сад и ловко уселись на высокой бамбуковой скамье, в тени высокого куста лавра. Солнечные лучи текли по глянцевой листве деревьев. В высокой траве трепетали белые маргаритки.

Оба молчали. Потом Лорд Генри скользнул взором по часам.

– Бэзил, увы, но я принужден откланяться, – сказал он, – но не надейся, я не уйду, пока не получу ответа на свой вопрос!

– Какой вопрос? – как будто удивился Бэзил Холлуорд, уткнувшись взором в землю.

– Тебе прекрасно известно, какой!

– Нет, не известно, Гарри!

– В таком случае придётся повторить! Я всё-таки очень любопытен и хочу добиться от тебя пояснений, почему ты так упорно не отвергаешь идею отправить на выставку портрет Дориана Грея? Я хочу докопаться до истинной причины этого феномена.

– Я ничего не скрывал от Тебя! Истинная причина названа!

– Отнюдь нет. Ты признавался, что в этот портрет якобы вложено слишком много твоей глубинной субъективности… Не ребячество ли это?!

– Гарри! Прошу тебя, не кипятись! – Бэзил Холлуорд смотрел прямо в глаза лорду Генри, – Любой портрет, написанный с трепетом и симпатией, в сущности, всегда портрет художника, а вовсе не его модели. Модель – это просто частность. Случайность на пути художника. Это пшик! Не ею занимается, не её пытается раскрыть художник на своём холсте, а только самого себя. Я не выставлю этот портрет потому, что опасаюсь, не выдам ли я этим тайну своей собственной грешной, слабой души. Я не хочу, чтобы моя душа шлялась по панели перед глазами юных распутных неофитов!

Лорд Генри засмеялся.

– По вернисажу! Панель всё же не вернисаж! И что же это за такая страшная тайна? – иронически спросил он.

– Ладно! Тебе скажу! – ответил Холлуорд, пытаясь скрыть следы замешательства на лице.

– Я просто изнемогаю от нетерпения, Бэзил! – продолжал лорд Генри, пристально поглядывая на собеседника.

– Да и говорить-то тут почти не о чем, Гарри! – меланхолично отвечал художник, – Но сомневаюсь, что ты меня поймёшь! А пожалуй, что и поверить-то не сможешь!