Михаил Волохов - Игра в жмурики

Аркадий. Ну можно это, того - попробовать. Получить удовольствие. Согласен.

Феликс. Ну тогда можно сейчас и попробовать.

Аркадий. Ну можно и сейчас - согласен. А мы это, мое соглашение, договор насчет перепихнуться официально оформим? (Идет к столу.) Я слышал, там у них все по контракту оформляется. А?

Феликс. Ну ты, сука, и крыса концелярская, хохляндия. Портфельник, ебенать. Запротоколировать ему половой акт - удовольствие, счастье запротоколировать. Это ж, блядь, додуматься надо таким бумажным червем быть, украиндия. Мы, блядь, твоему честному слову доверяем.

Аркадий. Ну конечно, Феликс, ну ты прав, ну червь я бумажный украинский. Ну я сам это понимаю, ну я исправлюсь.

Феликс. Да уж постарайся, милая.

Аркадий. А слушай, ведь этого рыжего, которого я бритвой, тоже ведь Шуриком звали, Сашутку-то моего.

Феликс. И моего. Следишь, подмечаешь. За это хвалю. Ну не захотел Сашутка-Шурик на ЦРУ работать - не нужны ему стали доллары. Перестал мне жопу свою показывать. Сказал, что ты с этим хохлом в своей смене не ебёшься, у него воон какая жопа здоровая и на рожу он какой смазливенький, и телом атлетический, не до конца пропитым. А потом Сашутка что-то вообще психовать стал - мог в психиатричку попасть, в Кащенку. Расколоться. Вот и надо было его туда, на три метра под землю, в гости к Богу, чтоб не было опоздания. Он совсем больным человеком последнее время стал, Аркашка, мог всю операцию испортить. Я надеюсь, у тебя все в порядке с психикой?

Аркадий. Да уж психику я не всю пропил, на хуй!

Феликс. Ну раз Сашутку-Шурика прихуячил-то спокойно - нормальная, значит, психика. Ну иди ко мне, мой хорошенький. (Обнимает Аркадия.)

Аркадий. Нет! (Вырывается.) Нет.

Феликс. Ну почему же нет?

Аркадий. Ты кто?

Феликс. Я.

Аркадий. Откуда ты?

Феликс. С жизни, мой мальчик.

Аркадий. С тюряги, на хуй!!

Феликс. Визитировал. Бежал. По чужому паспорту пять лет как живу. Братишка у меня двойняшка - до чего ж, сука, был душевным человеком. Царство ему голубое небесное. История, на хуй, - поэмка, твою в уши. Рассказать?

Аркадий. Харэ мне поэм, вша парашная!

Феликс. В зоне большим успехом мои поэмки пользовались. Романы свои поэтические я за будь здоров блатарям тискал бонзатым. Любили они меня. Не давали в обидушку. Просчитался Шашулька. Вышел я. С жаждой жизни вышел. Ты меня, хохол, не продашь, тебя я мертво в петлю впаял, а дальше еще мертвее будет.

Аркадий. А если я распаяю петлю-то бритвочкой? (Вытаскивает из кармана опасную бритву.) Пятьсот рублей опять заработаю. Аа?!

Феликс. Здесь? Мудак украинский. Неисправим. (Пауза.) А в подъезде или на улице - кто первый сможет, тому и повезет.

Аркадий. Ты сам не сможешь, ты опять кого-нибудь подошлешь с бритвочкой!

Звонит телефон.

Феликс. Возьми трубку. Возьми трубку!

Аркадий. (Кладет на стол бритву, идет к телефону, который стоит на подоконнике, снимает трубку.) А, Тамарка, привет. Жмурик в первой неврологии? Не, ну за триста грамм своего медицинского ты сама вези, Тамар. Четыреста? Тамар, ща идем. О'кей, Тамар. (Кладет трубку.) Жмурик в первой неврологии за четыреста грамм.

Феликс. С венами? (Берет со стола бритву.)

Аркадий. Ничего не сказала. (Пауза.)

Феликс. Завтра в семь утра из подъезда я выходить буду. Ты сможешь завтра опередить меня со своей бритвочкой. Только завтра я буду с голыми руками. Надеюсь, не передумаю. Надеюсь. У тебя шанс. (Наступает на Аркадия, угрожая бритвой.) Не могу, на хуй, сам с собой покончить! Помоги!!! Ты десятым будешь, если не поможешь, десятым - юбилейным, на хуй, если не поможешь!!!

Аркадий. Чиво?!! (Перехватывает руку Феликса.) Интеллигент!!! (Бритва падает. Затемнение.)

1987-1988, Париж