Георгий Чулков - Метель

Сандгрен был, так сказать, слепым орудием князя. Тайны князя он не знал и даже не догадывался вовсе об его намерениях и планах. Доносил он князю об отношениях Танечки к Игорю Алексеевичу с удовольствием, но всегда под благовидным предлогом и с невинным видом.

В последний раз он сообщил князю, что видел парочку в Эрмитаже. Они стояли долго перед Рибейра, потом из испанской залы пошли почему-то к Рембрандту и смотрели «Снятие со креста».

Но на этот раз князь был нетерпелив.

— Когда у них свадьба? — спросил он вдруг, испугав даже доносчика решительною определенностью вопроса.

— Не знаю, — пробормотал растерявшийся юноша, разводя руками. — У них что ни день, то иное. То совсем как жених и невеста, то как враги.

— Это все психология, — нахмурился князь. — Мне нужны факты. Вы, Сандгрен, нерасторопный какой-то.

Сандгрен надул губки:

— На вас, князь, не угодишь. И что за тон. Я вас не понимаю. Ведь я не шпион вам в самом деле. Я делюсь моими впечатлениями. Тут нет ничего худого. А вы, я не знаю, чего хотите. Это, князь, даже обидно, право. У меня самолюбие.

— Самолюбие ваше тут ни при чем, — сказал князь. — Но я хочу знать, когда у них свадьба…

Молодой человек пожал плечами.

— Я с вами откровенен, князь, а вы не хотите мне ничего открыть. Согласитесь, это обидно. Я вам все рассказываю, а сам не знаю, зачем. Я понимаю, князь Игорь ваш сын… Но все-таки… Не все ли вам равно, на ком он женится в конце концов?..

— В конце концов, — повторил князь, смеясь. — Да вы забавный, Сандгрен. А не все ли мне равно в самом деле! Ну, впрочем, ступайте домой.

В это время князю подали чью-то визитную карточку. И Сандгрен видел, как побледнел князь и как странно загорелись его глаза.

Отпустив молодого человека, князь долго не решался принять названного гостя. Он ходил по комнате, чуть вздрагивая и кусая губы. Впрочем, он скоро овладел собою, сел в кресло и, полузакрыв глаза, сказал старому слуге:

— Проси.

Вошел господин лет сорока пяти, бритый, с коротко подстриженными волосами, тронутыми серебряною сединою; умные и спокойные его глаза твердо смотрели на князя; строгие и несколько надменная губы незнакомца не улыбались вовсе. Он назвал себя.

Это был мистер Джемс.

Он сел в кресло против князя и молча рассматривал его минуты две.

Князь, наконец, кисло улыбнулся и нетерпеливо спросил, впрочем, довольно вежливо:

— Что вам угодно, мистер? Я жду…

— Я не думал, что вы такой — сказал гость, по-прежнему разглядывая князя. — Вы, должно быть, очень устали. Я не думал, что вы так устали.

— Вы думали обо мне! — воскликнул князь. — Но какое мне до этого дело, милостивый государь? Ежели вам угодно мне сообщить что-нибудь, я выслушаю вас, но прошу покорно без этих отступлений…

Восклицание князя не произвело на мистера ни малейшего впечатления. Однако, он тотчас же объявил, что, если князю не нравится его манера беседовать, он уйдет, а за него поговорят с князем его друзья.

Князь с совершенною искренностью не понял на каких друзей намекает его странный гость, но спокойствие англичанина отчасти смягчило его гнев.

— К делу! К делу! — сказал князь. — Я слушаю вас.

— Вы антропософ? — неожиданно спросил мистер Джемс.

— Нет.

— Теософ?

— Нет.

— Это хорошо. Две ошибки.

— Какие ошибки? — удивился князь.

— Я думал, что вы не устали и довольны собою, а вы устали и даже очень. Это моя ошибка. Я думал, что вы антропософ, а вы не хотите им быть. Это тоже моя ошибка. Значит, две ошибки, — сосчитал англичанин, чуть подняв брови.

— Да, две ошибки, — улыбнулся князь.

Но мистер Джемс не улыбался.

— И все-таки я вам скажу то, что я должен сказать. Так хочет княгиня Екатерина Сергеевна Нерадова.

— Княгиня поручила мне предупредить вас, что вашему сыну грозит несчастие. Поэтому она просит вас его спасти. Княгиня восемнадцать лет тому назад дала вам слово никогда и никому не открывать вашей тайны. Но теперь она просит вас освободить ее от этого слова. Тогда она сумеет предотвратить несчастие.

— А вы? — с ненавистью посмотрел на англичанина князь. — А вам известна эта тайна?

— Мне? Но кто бы мог мне открыть ее? Кто? Я с вами, князь, не беседовал никогда.

— Зато вы не раз, я думаю, беседовали с княгинею, — злобно рассмеялся князь.

Англичанин помолчал.

— Если я вас верно понял, князь, — сказал он спокойно, опять поднимая брови, — вы намекаете на то, что княгиня не сдержала слова, данного ею восемнадцать лет назад. Но леди нельзя подозревать в этом. И тот, кто подозревает ее в этом, безнравственный человек. Значит вы, князь, безнравственный человек.