Николай Лейкин - Воскресные охотники. Юмористические рассказы о похождениях столичных подгородных охотников

– Убили ли что?

– Еще бы не убить! Тетерев есть. Убил я и им передал. Хотели они в лотерею его промежду себя разыграть, да не знаю, разыграли ли.

Егерь прислушался и сказал:

– Едут.

В отдалении послышался колокольчик. Минут через пять показались охотники. Двое из них были с собаками. Один был для чего-то в кавказской бурке, другой – в резиновом пальто, хотя погода была ясная. Егерь встал со скамейки и направился к ним.

– Рыбки, ваша милость, изволили по дороге купить? – обратился он к белокурому усачу, заглядывая в его ягдташ.

– Жене в подарок везу. Нельзя безо всего домой явиться, – отвечал тот. – Дичи нет, так уж хоть рыба. – Кому птица-то у вас досталась?

– Евстигнею Петровичу. За эту птицу он обязан всех нас на пароходе завтраком угостить, – отвечал рыжий бакенбардист, в бакенбардах которого торчала солома.

– А я думал, вам. У вас что-то ягдташ-то набит.

– А это у меня березовые почки в газетной бумаге. Везу домой, четвертушку настоять.

– На березовых почках чего лучше! Самый приятный настой.

– Еще бы, и лекарственный.

Мужик в пиджаке улыбнулся, толкнул в бок мужика в синем зипуне и сказал:

– Барин по березовым почкам охотился, почек настрелял.

– Ты не скаль зубы-то! Не твое дело! – крикнул на него рыжий бакенбардист. – В хорошую охоту я по десятку птиц стрелял. А теперь какая охота! Нешто теперь охота! Теперь скоро и совсем ее кончать надо. Николин день на носу. Почитай, уж в последний раз по весне и приехали-то. А ты зубы скалишь.

– Плюньте на них, Михаил Иваныч, – остановил его егерь. – Народ без понятиев. Нешто они понимают господский обиход! Собачку с собой возьмете или мне оставите?

– Возьму, возьму. А вон Алексей Сергеич муравьев бутылку набрал, – кивнул бакенбардист на человека в бурке.

– Муравьи – тоже прелестная вещь для домашнего обихода. От ломоты ли, спину ли разбить – первое дело. Надо только их в печке заморить – и когда из них спирт выйдет – им тереться. Пожалуйте вашу двустволку, Алексей Сергеич… Извольте получить. А только и двустволка же эта у вас новая! Прелесть одна.

– Влет по муравьям бьет, – пробормотал мужик в пиджаке, улыбнулся и отвернулся.

Егерь скосил на него глаза и, обратясь к охотникам, произнес:

– Покажите, господа, тетерева-то им… Пусть они посмотрят хорошенько, какой боров этой двустволкой убит, тогда и не станут говорить, что по муравьям влет бьет. Михаил Иваныч, у вас, что ли, тетерев-то?

– Нет, у меня сморчки в ягдташе. Птица у Евстигнея Петровича.

– Сморчки, – снова улыбнулись мужики. – По сморчкам стрелять еще лучше.

– Да разве я стрелял, чертовы куклы! Я сморчки у бабы купил.

– Вот тетерев, вот! – возгласил хриплым басом высокий черный охотник в клеенчатом пальто, полез в ягдташ, вынул оттуда птицу и потряс ее перед глазами мужиков.

– Пароход-с, – сказал егерь. – Извольте спускаться на пристань. Когда изволите к нам опять пожаловать? – Да разве уж после Николина дня в воскресенье на последях сюда приехать, – отвечал охотник в кавказской бурке.

– Ждать будем, ждать будем. Я для водки-то приготовлю черносмородинных почек.

Охотники начали спускаться на пристань.

– Фу ты, пропасть! Бродим, бродим по лесу и полянам, а хоть бы ворона попалась! Где же птица-то? Куда она делась, черт возьми! – плюнул толстый грузный охотник, в высоких сапогах, подвязанных выше колен ремнями, в серой куртке со светлыми пуговицами и с зеленой оторочкой, с франтовским ружьем за плечами и с ягдташем, в сетке которого виднелись три красных гриба. – Где же птица-то? – еще раз обратился он к сопровождавшему его мужичонке в рваном пиджаке, опорках на босую ногу и в замасленной, как блин, фуражке с надорванным козырьком.

– Распугали, ваше высокоблагородие. Очень уж здесь много охотников ходит, – отвечал мужичонка. – Опять же теперь осенью и бабья нация тронулась за грибами в этот лес. А за бабой солдат пошел. Сами знаете, здесь у нас солдаты стоят – ну, им и лестно. Изволили видеть даве парочку с подсолнухами? Птица ничего этого не любит.

– Хоть бы ворона, простая ворона, а то и того нет! – повторял охотник, снимая с головы фуражку с длинным козырем и отирая со лба обильный пот платком.

– Вороны, ваше высокоблагородие, теперь по деревням цыплят воруют. Зачем им тут быть! Вон дятел в сосну долбит. Если желаете позабавиться – стреляйте. – Ну, вот… С какой стати я буду зря ружье коптить? Ружье у меня двести пятьдесят рублей… А ты ведь повел меня на тетеревиных выводков.