Юрий Буйда - Домзак

Майя Михайловна вдруг громко рассмеялась на своем конце стола, оттолкнула мэра.

- Вы еще сопляком были, когда я в школе со сцены Байрона читала! Это был мой коронный номер, его ждали, я волновалась, Господи, как я волновалась! И вот меня выпускают из-за занавеса, а я никого не вижу перед собой, зал замер, и из меня, даже не из меня... словно мною говорил другой человек, вот так точнее... Байрон! Джордж Гордон! "Дон Жуан"!

Меж двух миров, на грани смутной тайны

Мерцает жизни странная звезда...

Герман Лудинг, вежливо склонив голову, изобразил аплодисменты. Служащие дамы захлопали громко, от души.

- Стихи для студенческой стенгазеты, - пробормотал Байрон. - А тысячи русских школьников плакали над ними...

- Ваша энергия, которую вы только что столь убедительно продемонстрировали, - проговорил мэр, - не оставляет никаких сомнений в том, что компания дома Тавлинских в надежных руках. - Он поднял рюмку. - За процветание Тавлинских! За хозяйку этого гостеприимного дома!

Дядя Ваня сполз со стула и с рюмкой в руке направился к Майе Михайловне.

- Я же вижу, - сказал он, - что ты, бедная, мучаешься одним и тем же вопросом: что будет? Что же будет завтра? А будет утро! И август с его дождиками, грибным запахом в лесу и золотыми ясенями на центральной площади! Мы будем жить, Майя! Проживем длинный, длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; будем трудиться для других и теперь и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем и там за гробом скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и Бог сжалится над нами, и мы увидим жизнь светлую, прекрасную, изящную, мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой - и отдохнем. Я верую, Майя, верую горячо, страстно... - Он опустился перед нею на колени. - Мы отдохнем!

Майя чокнулась с ним и спрятала лицо в платок.

- Это ж Чехов? - спросила Диана шепотом.

- Ему особенно удаются женские роли, - сказал Байрон. - У Чехова этот патетический монолог произносит мадмуазель Соня.

- Ванечка... - Голос Майи Михайловны дрогнул. - Лучших слов мне еще никогда не доводилось слышать, а особенно сегодня они так кстати... я не знаю, что еще сказать... За дядю Ваню!

- Что с тобой, Байрон? - спросила Диана. - У тебя физия байроническая.

- Что-то не так. - Встрепенувшись, он махом выпил рюмку. - Я сегодня разговаривал со Звонаревым...

- Ты бы слышала, Дианочка, как он с ним разговаривал! - вмешался Кирцер.

- Я же говорил: подслушивали. Впрочем, нет возражений.

- Байрон показал, что не зря хлеб ел в прокуратуре, - продолжал Кирцер. - Такую цепь сковал и так ею оплел этого негодяя, что я аж ахнул. Факт к факту, довод к доводу, а в результате - замкнутый круг, из которого этому Звонареву ни за что не выбраться. - Он чокнулся с Байроном. Поздравляю. Я тебе не говорил... но через пять минут после твоего посещения он потребовал следователя для дачи новых показаний... Наше здоровье!

- А правда, что вас с Оливией молнией ударило, когда вы в дупле дерева спрятались? - спросила Диана.

- Правда. Врачи говорили, что она чудом жива осталась.

- Закройте двери! - крикнула Майя Михайловна, и один из "субботних" бросился в прихожую. - Какой ветер!

- Интересно, дед всех этих баб перетрахал или не успел? - Байрон прищурился. - После обеда он затаскивал в комнату отдыха свою секретаршу. Каждый день, вообрази.

- Слыхала. И не только секретаршу, но и кой-кого из домашних.

- Но-но!

Снова подошла Нила.

- Евсей Евгеньевич, вас к телефону.

- Кто? - Кирцер достал из кармана мобильник.

- Дежурный. Говорит, срочно.

- Прошу прощения. - Он вылез из-за стола и направился к коридору, ведущему из зала в кухню.

- Ты припер Звонарева к стенке? - спросила Диана.

- Сейчас я в этом уже не уверен. И с каждой минутой... никакой там железной цепи, понимаешь, не было... И что-то я вдобавок упустил. Или не понял. Или не учел, не знаю.

- Пусть сами разбираются...

Кирцер из коридора делал знаки Байрону.

- Извини. - Байрон поднялся. - Сейчас вернусь.

- А я пока трусики переодену, - хихикнула Диана. - И проверю, как там себя Герцог чувствует. Сегодня я хозяйка. Ты понимаешь?

- Меня тоже очень интересует его самочувствие.

Он с трудом улыбнулся ей.

Байрон чувствовал тяжесть во всем теле и при этом - усталость и пустоту в груди.

- Только что в камере обнаружили тело Звонарева, - вполголоса сообщил Кирцер. - Он перепилил себе горло куском ножовочного полотна.