Лев Толстой - Война и мир. Т. 1 и 2

Все шло своим чередом, как заведено было испокон веку: та же рассказывалась сказка, та же пелась песня и теми же словами, потому что из песни слова не выкинешь; даже минутные движения сердца, радость и горе выражались не столько личным порывом страсти, сколько обычными излияниями чувств — на свадьбе в песнях свадебных, на похоронах в причитаниях, однажды навсегда сложенных в старину незапамятную и всегда повторявшихся почти без перемен. Отдельной личности не было исхода из такого сомкнутого круга».

Книга эта была в библиотеке Толстого.

Мир Каратаева связан с освобождением Пьера от мира Элен. Развал наполеоновской армии так же показан, как развал нечеловечески ложного дела. Это снимает злорадство над побежденными и предохраняет от возможности злорадного преувеличения бедствий врага. Все описание плена освещено и обобщено каратаевским светом.

Бедствия пленных невыносимы, они показаны скупо и сдержанно. Развал наполеоновской армии дается скупыми кусками.

«Больше пропускать» — помнит все время Толстой.

Сами пленные понемногу забывают о том, кем они были когда-то.

Параллельно вырастает Пьер. Мир Каратаева своей невыделенностью из общего, так сказать, своей безымянностью — идеал Толстого и Пьера этих лет.

В то же время этот мир как бы сам борется с нечеловеческим миром Наполеона и его превращает в груду сора.

Рассказ о бездействующем и как бы ничего не испытывающем Платоне Каратаеве отрывист и занимает немного места. Каратаев мало говорит, кормит собачку, шьет рубашку, разговаривает с Пьером, но действие темы Каратаева простирается более чем на сто страниц романа и связывает все пропуски описания гибели великой армии.

Тема эта возникает опять в конце романа. Возникает вопрос: можно ли бороться со злом, если ты согласен с Каратаевым?

Наташа верит Пьеру. Мы знаем даже, что она останется верной ему в беде. Но она хочет для себя проверить правоту мужа:

«Кто и кто те люди, которые могли бы решить, действительно ли он так умнее всех?» — спрашивала она себя и перебирала в своем воображении тех людей, которые были очень уважаемы Пьером. Никого из всех людей, судя по его рассказам, он так не уважал, как Платона Каратаева.

— Ты знаешь, о чем я думаю? — сказала она, — о Платоне Каратаеве. Как он? Одобрил бы тебя теперь?

Пьер нисколько не удивился этому вопросу. Он понял ход мыслей жены.

— Платон Каратаев? — сказал он и задумался, видимо искренно стараясь представить себе суждение Каратаева об этом предмете. — Он не понял бы, а впрочем, я думаю, что да.

— Я ужасно люблю тебя! — сказала вдруг Наташа. — Ужасно. Ужасно!

— Нет, не одобрил бы, — сказал Пьер, подумав. — Что он одобрил бы, это нашу семейную жизнь».

Богучаровские мужики из-за того, что княжна Марья Болконская предложила им барский хлеб, взбунтовались. Барский хлеб был понят как «месячина», как паек дворовых, не имеющих пашни. Барский хлеб обозначал, что вся запашка принадлежит барину.

Эти мужики смотрят на барскую жизнь не по-каратаевски. Каратаев не бунтующий мужик, а для Толстого Платон Каратаев обобщенный крестьянин.

Толстой в кавказских рассказах, и в докладной записке, и в «Севастопольских рассказах» постоянно разделяет солдат на группы, разно ведущие себя в своем полковом обществе.

В своей школе Толстой точно определяет характеры мальчиков и девочек и дает художественные характеристики учеников школы, разделяя их по манере рассказывать, по манере воспринимать мир.

Яснополянская школа не кругла, не шарообразна, она не ровна как жизнь, хотя все ее ученики — дети из одной деревни.

Преклонение Пьера перед Каратаевым основано на том, что Пьер не только любит народ, но и боится народа. Пьер представляет собой только одно из течений декабристов; он считает, что общество, членом которого он является, «…не только не враждебное правительству, но это общество настоящих консерваторов. Общество джентльменов в полном значении этого слова. Мы только для того, чтобы завтра Пугачев не пришел зарезать и моих и твоих детей, и чтобы Аракчеев не послал меня в военное поселение, — мы только для этого беремся рука с рукой, с одной целью общего блага и общей безопасности».

Пьер боится Пугачева не меньше, чем Аракчеева.

В творчестве Толстого народ по-новому увидел себя, но в «Войне и мире» народ дан в военном объединении, единодушии, сопротивлении Наполеону. Толстой не разделяет самодовольное преувеличение Пьером силы «общества джентльменов» и понимает отдаление декабристов от народа.