Михаил Булгаков - Батум

встает (он стал чуть заметно прихрамывать) и начинает

ходить по комнате, что-то обдумывая и сам с собою тихо

разговаривая.

Порфирий (горько усмехнувшись). Она больше Франции... Что ж тут поделаешь...

тунгузы... (Подходит к окну.) Вот так ночка... Черт месяц украл и

спрятал в карман... Да...

Послышался звук отпираемой ключом двери. Входит Наташа.

Ну что, есть что-нибудь? Наташа (снимая пальто). Ничего нет ни у кого. Порфирий. Я так и ожидал. (Пауза.) Надо глядеть правде в глаза. Нет вести ни

у кого. И больше никто и никогда от него вестей не получит. Наташа. Что это значит? Почему? Порфирий. Потому, Наташа, что он погиб. Наташа. Что ты говоришь и зачем? Ведь для того, чтобы так сказать, нужно

иметь хоть какое-нибудь основание. Порфирий. Основание у меня есть. Никто так, как я, не знал этого человека! И

я тебе скажу, что, куда бы его ни послали, за эти два месяца он сумел

бы откуда угодно подать весть о себе. А это молчание означает, что его

нет в живых. Наташа. Что ты каркаешь, как ворон? Почему непременно он должен был

погибнуть? Порфирий. Грудь... у него слабая грудь. Они знают, как с кем обойтись: одних

они хоронят, прямо в землю зарывают, а других в снег! А ты не знаешь,

что такое Сибирь. Эта Иркутская губерния больше, чем Франция! Там в

июле бывает иногда иней, а в августе идет снег! Стоило ему там

захворать, и ему конец. Я долго ломал голову над этим молчанием, и я

знаю, что говорю. Впрочем, может быть и еще одно: кто поручится, что

его не застрелили, как Ладо Кецховели, в тюрьме? Наташа. Все это может быть, но мне больно слушать. Ты стал какой-то

малодушный. Что ты все время предполагаешь только худшее? Надо всегда

надеяться. Порфирий. Что ты сказала? Я малодушный? Как у тебя повернулся язык? Я

спрашиваю, как у тебя повернулся язык? Кто может отрицать, что во всей

организации среди оставшихся и тех, что погибли, я был одним из самых

боевых! Я не сидел в тюрьме? А? Я не был ранен в первом же бою, чем я

горжусь? Тебя не допрашивал полковник Трейниц? Нет? А меня он

допрашивал шесть раз! Шесть ночей я коверкал фамилию Джугашвили и

твердил одно и то же - не знаю, не знаю, не знаю такого! И разучился на

долгое время мигать глазами, чтобы не выдать себя! И Трейниц ничего от

меня не добился! А ты не знаешь, что это за фигура! Я не меньше, чем

вы, ждал известий оттуда, чтобы узнать, где он точно! Я надеялся...

почему? Потому что составлял план, как его оттуда добыть! Наташа. Это был безумный план. Порфирий. Нет! Он безумным стал теперь, когда я всем сердцем чувствую, что

некого оттуда добывать! И сказал я тебе это для того, чтобы мы зря себя

не терзали. Это бесполезно.

Послышался тихий стук в окно.

Кто же это может быть? Отец стучать в окно не станет. (Подходит к окну.) Наташа. Кто там? Порфирий. Такая тьма, не разберу... Наташа (глядя в окно). Солдат не солдат... Чужой... Порфирий. Ах, чужой... Тогда это нам не надо. Я знаю, какие чужие иногда

попадаются. Опытные люди! Погоди, я спрошу. (Уходит из комнаты.

Послышался глухо его голос.) Что нужно, кто там? Сталин (очень глухо, неразборчиво, сквозь вой непогоды). Сильвестр еще здесь

живет? Порфирий (глухо). Но его нету дома. А кто вы такой? Сталин. А Наташу можно позвать? Порфирий. Да вы скажите, кто спрашивает? Сталин. А кто это говорит? Порфирий. Квартирант. Сталин. А Порфирия нету дома? Порфирий. Да вы скажете, кто вы такой, или нет?

Сталин умолкает. Послышались удаляющиеся шаги.

Наташа (смотрит в окно). Постой, постой, постой! Что ты делаешь? (Срывается

с места.)

Порфирий выбегает ей навстречу из передней.

Порфирий. Что такое? Наташа (убегая в переднюю). Да ты глянь!..

Порфирий подбегает к окну, всматривается. Брякнул

крючок, стукнула дверь в передней. Наташа выбежала из

дому. Ее голос послышался глухо во дворе.

Постой! Остановись, вернись! Порфирий (некоторое время смотрит в окно, потом пожимает плечами). Не

разберу... (Идет к передней.)

Из передней входят Наташа и Сталин. Сталин в солдатский

шинели и фуражке.

Наташа. Смотри! Порфирий. Этого не может быть!.. Coco!.. Сталин. Здравствуй, Порфирий. Ты меня поверг в отчаяние своими ответами. Я

подумал, куда же я теперь пойду? Порфирий. Но, понимаешь... понимаешь, я не узнал твой голос... Наташа (Сталину). Да снимай шинель! Порфирий. Нет, постой! Не снимай! Не снимай, пока не скажешь только одно

слово... а то я с ума сойду! Как?! Сталин. Бежал. (Начинает снимать шинель.) Порфирий. Из Сибири?! Ну, это... это... я хотел бы, чтобы его увидел только