Array Сборник - Вечное возвращение. Книга 1 - Повести

Вечером, когда все уснули, несколько раз принималась за письмо, но от слез не могла писать. Слезы застилали глаза и падали прямо на буквы. Пусть! Я его не люблю больше. Я навсегда вычеркнула его из своего сердца. Завтра ему напишу.

Не могла уснуть всю ночь. То плачу, то бормочу:

– Не люблю, не люблю, не люблю.

А все-таки, кажется, я его люблю.

10 августа.

Проснулась, а внутри уже готовы слова:

– Не люблю, не люблю, не люблю.

Забыла, что надо итти на службу. Забыла даже, что сегодня нет хлеба. Села сразу писать письмо. И пишу не на «ты», а на «вы».

«Сергей…

«Не нужно было лгать, я все знаю…»

И вдруг в голову пришло: а что же все знаю? что все? Да, да… Ясно, что он не любит меня.

«… и больше не буду писать вам никогда. Между нами все кончено…»

Кончено? Заплакала над этим словом, но напрягаю силы и пишу далее.

«…Я думаю, вы сами поймете, как мне бесконечно больно и тяжело перенести все это. Но к чему лишние слова? Теперь они бесполезны. Разбитое никогда не будет целым, а только склеенным. Но склеенное – только склеенное. Вы помните стихи, которые я вам когда-то декламировала:

«Вот этой болью бьется в этот миг и мое сердце. Но я не девочка, как вы думали. Пусть сердце бьется еще больнее, я вырву из него память о том, что более не вернется. Вырву потому, что я оскорблена, как женщина, потому, что я не хочу жить с этим нерадостным грузом.

«Прощайте, Сергей Френев. Большой ошибкой было с вашей стороны не признавать того, что я женщина. Любите Катюшу, и дай Бог, чтобы вы были любимы ею.

Не ваша Фея».

Письмо уже написано и лежит передо мною. А слезы так и льются. Неужели все кончено? Господи, какое страшное слово «кончено»! Да, да, «облетели цветы, догорели огни». К чему же твои слезы, Фея? Маруся говорит: «первая, чистая, юная любовь». А где она? Нет уже этой любви. В сердце все сорвано, смято, размыто… Навсегда.

Прощай, Сергей, прощай!

Пишу адрес, а на конверт капнула слеза, прямо угадала на слово «Сергею». Оно безобразно расплылось, а я вдруг поцеловала его.

Переменила конверт. Нет, надо взять себя в руки. Не стоит он моих слез… Ах, Сергей, Сергей!

Рука задрожала, опуская письмо в почтовый ящик. Ничего, ничего, – я похоронила его навсегда.

Но плакала весь день, и все казалось, что я его все-таки люблю.

11 августа.

А сегодня приехала мама. Привезла два пуда муки, 20 фунтов крупы и 15 фунтов сухарей.

С полуоткрытым ртом она сидит на стуле и странно устало держит руки. Раскрытые мешки разложены у ног. Видна желто-коричневая, шероховатая мука. Подальше – крупа. Мы все: я, папа, Боря стоим вокруг, внезапно притихшие. Смотрим на эту крупу и муку и никто ничего не говорит. И вдруг Боря тихо зарыдал.

А вечером напекли лепешек, наварили каши, которой не видали полгода, и наелись до тошноты.

14 августа.

Только три дня сыты, а нас никого не узнать. Мы все еще бледные, худые, но мы уже наполнены жизнью. Борька прыгает козленком на своих тонких, как палочки, ножках и поминутно просит «лепешечку». Мама всегда дает, но я вижу, что она старается делать это в отсутствие папы.

Со стола исчезла ненавистная похлебка, но обеденные разговоры не клеятся еще. Вместо них папа предпочитает читать вслух газету.

Появилась привычка каждый день смотреть в зеркало. Нетерпеливо ожидаю, когда опять появится на щеках румянец. С таким же страстным нетерпением наблюдаю за Борей, мамой, папой, когда они поправятся. Прошло три дня, но Боря уже заметно свежее, мама – тоже, а в папе решительно нет никакого изменения.

Страшно делается смотреть на его тощую, сгорбленную фигуру, на его ужасное лицо и тонкие, длинные руки.

И потом эти мешки с продуктами. Они поставлены в столовой, в углу. Я не могу пройти мимо них, чтобы пугливо не оглянуться.

15 августа.

Сегодня за ужином папа удивил даже нас, голодных. За один раз он с’ел около четырех фунтов хлеба, и я видела по его глазам, что с’ел бы еще.

16 августа.

Прибежала на службу бодрая, оживленная, совсем такая, какой чувствовала себя в деревне. И тотчас же затеяла разговор.

– Лелька, а Лелька! У нас сегодня пироги с капустой; а ты умеешь торты делать?

– Ну уж, торты не умею, но зато испеку тебе такое печенье, прямо пальчики оближешь. Я пироги с капустой не люблю.

– А я люблю, и потом люблю очень голубцы…