Элизар Магарам - Желтый лик [Очерки одинокого странника]

Дальше по набережным канала, за Киангси-род, где расположены шикарные особняки американских домов терпимости, склады овощей и железа сменяются мрачными, казарменными зданиями фабрик и заводов. Высочайшие трубы выбрасывают густые облака дыма и земля дрожит под ногами от постоянного гула машин и станков. Раскрытые настежь ворота кишат черными толпами кули, перетаскивающих уголь, выгружающих товары. Среди рабочих, на набережной, бродят толпы кули, безработных-нищих. Одетые в лохмотья, закутанные в вороха тряпок, в поднятые с земли циновки и рогожи, прикрывающие лишь стыдливую наготу, они облепляют набережные, как пуганые вороны хмуро оглядывают всех и все жадными, голодными глазами. У ворот, вдоль фабрик, важно шагает полицейский-индус с опрокинутым вниз дулом ружьем за спиной…

Ближе к вечеру спешат толпы кули, подгоняемые оглушительными гудками, на смену. Непроницаемый мрак становится гуще, черней. На перекрестках, под тусклыми, приспущенными уличными фонарями, среди отбросов, куч мусора и стоячих луж, кули играют в орлянку. Приглушенный, взволнованный шепот азартных игроков и неровный, резкий звон медных коперов о камни таинственно звучит в ночной мгле и лишь изредка, на один миг прорежет напряженную тишину тревожный, гортанный окрик неудачливого игрока…

С наступлением темноты, барки, лодки и сампанки на канале освещаются одинокими, мигающими огоньками. Среди тусклых, блекло-желтых огней керосиновых лампочек ярко выделяются сочные красные и зеленые сигналы. Обитатели ковчегов укладываются на ночлег и явственно раздаются в тишине всплески воды и однотонный скрежет дерева о дерево пробирающейся в узком проходе угольной баржи.

В переулках и уличках Китайского города, выходящих на Су-Чжоусский канал, всю ночь продолжается работа. Здесь, меж двумя тесными слепыми стенами, где с трудом протискивается прохожий, при раскрытых настежь дверях, работают гробовщики. Тусклый огарок слабо мерцает в сумраке клетушки, и большие, черные, мохнатые тени неслышно скользят по стенам и по полу. На нарах, на полках, всюду, куда ни кинешь взгляд, гробы, гробы и гробы без конца… Черные, коричневые, полированные, из ценного красного дерева, с золотыми и серебряными фресками и простые, некрашеные, с просвечивающими дырами жутко выглядят во мраке клетушек, среди оголенных, работающих, живых гробовщиков. Тут же, на улице, под навесом, а то и под открытым небом, на ларе или на земле, среди луж и отбросов, китайские кулинары расположились со своими кухнями. На большом деревянном подносе отдельными кучками разложены пестрые овощи, малиновая, мелко нарезанная брюква, салат, зеленый горошек, красные помидоры, капуста, золотистые кабачки, картофель, лук, огурцы. Вперемешку с зеленью, здесь же на столе выложены зловонные кучки сырой требухи, вареных легких, печенки, полусгнившие, червивые ломти мяса, живая и битая птица, копошащиеся крабы, раки, горы улиток, скользкие серые каракатицы и медузы, один вид которых вызывает холерные симптомы. В котлах и жаровнях варят и пекут всевозможные блюда и деликатесы китайской гастрономии, а чад и вонь широкими клубами окутывают весь этот квартал специфическим запахом мусорных ям и прогорклым, едким дымом бобового масла…

Среди клетушек гробовщиков, жестянщиков и кузнецов, где полуголые кузнецы пудовыми молотами рассыпают ослепительные снопы искр, ярко выделяются на темной улочке группы женщин в белом, толпящиеся возле раскрытых дверей своих чуланов. Грубо накрашенные, в белых узеньких штанишках и курточках, они, покачиваясь, переминаясь с ноги на ногу, вздрагивая от ночного холода, вяло зазывают прохожих. В темноте жутко блестят медные украшения и пестрые ленты в черных, гладко зачесанных волосах. Прохожие-мужчины, не спеша, внимательно присматриваются к ним, ощупывают их и, наконец, скрываются с избранной женщиной в темную каморку. Незанятые женщины безвольно плетутся вдоль улочки, долго стоят на порогах у своих дверей, вялые, сонные, с оттекшими, бесцветными лицами, обессиленные бессонной ночью и тяжкими побоями… Лишь завидя группу европейских матросов, они на мгновение оживляются, кривят густо намазанные румянами губы в улыбку и резкий, тонкий визг оглашает всю улочку:

— Ком инсайд… Мастер, ком инсайд… [7] Пойдем внутрь… Господин, пойдем внутрь… ( англ .).

То китаянки продают любовь за медные коперы…

Чуть только рассеялась мгла и алые лучи восхода осыпали пурпуром зеленые деревья Французского парка, — тропические цветы в клумбах выпрямились, ожили и заулыбались друг дружке многозначительными, таинственными улыбочками…