Владимир Богораз - На растительной пище

-- При чём тут дьяконица? -- неохотно проворчал Николай Иванович.

-- Он ведь у них сегодня ночевал, -- сказала хозяйка. -- Ночью стук поднял. -- "У меня, -- говорит, -- дома нехорошо"...

-- Женить бы его следовало! -- заметил Банерман. -- Всё бы рукой сняло.

-- Ну, я пойду! -- сказал Веревцов, поднимаясь.

-- Так скоро? -- возразила хозяйка.

-- К Головинским зайти надо, -- сказал Веревцов. -- Младенца посмотреть.

Двухлетний Витька, истинный хозяин второго семейного дома, был в настоящее время единственным отпрыском молодого поколения колонии. Он был известен в просторечии под именем "младенца" или, распространённее -- "государственного младенца".

На дворе давно было темно. Небо затянулось тучами. Внезапная метель разыгрывалась всё сильнее. Струйки снежной пыли уже неслись вдоль улицы, затемняя воздух и мешая находить тропу, протоптанную пешеходами. С реки, которая расстилалась вдоль всего города как широкая ледяная пустыня, уже доносился пронзительный свист вихря.

Дорога к Головинским шла по единственной улице городка, потом спускалась по крутому и скользкому откосу, обратно через утлый мост, перекинутый над рекой Сосновкой. Веревцов шёл среди улицы, то и дело спотыкаясь на горках снежной пыли, наметённых поперёк дороги как неожиданные ступеньки. Ветер дул ему в лицо, и он невольно отворачивался и двигался вперёд боком, осторожно выбирая шаги. На спуске стало ещё хуже. Ветер намёл сугробы во всех ложбинах и извилинах покатой тропы, особенно с левой подгорной стороны. Сделав неосторожный шаг, Веревцов провалился до колен и набрал полные валенки снега.

Кое-как выбравшись на более твёрдое место, он полуинстинктивно стал забирать вправо, где на выпуклом ребре откоса снег проносило мимо. Благополучно спустившись на несколько десятков саженей, он опять попытался свернуть влево к мосту и снова попал в сугроб. Поневоле пришлось держаться правой стороны, где всё время была твердая дорога. Было совершенно темно. Ветер продолжал дуть Веревцову в лицо, и он был, поэтому, уверен, что идёт, куда нужно.

Но дорога вдруг перестала спускаться, стала ниже, неожиданно свернула влево. Ветер стал дуть Веревцову с правой стороны. Сбитый с толку, Василий Андреич попробовал по инерции отклониться вправо и попал в сугроб, ещё более глубокий, чем несколько минут назад. Приходилось не мудрствовать и слепо покоряться колее, благо, она ещё ощупывалась под ногами. Саженей тридцать прошли без приключений, потом дорога ещё свернула влево и стала круто подниматься в гору. Сделав несколько шагов, Василий Андреич почувствовал, что это был тот же выпуклый откос, по которому он только что спустился вниз, и внезапно сообразил, в чём дело. Он сбился на одну из встречных дорожек и поднимался назад в город. Ветер кстати дул ему в спину, он поднимался вверх довольно бодро и решал в уме, попытаться ли снова отыскать мост или лучше вернуться к Горским и переждать метель.

Однако, дорога, вместо того, чтобы вернуться на улицу, превратилась в узкую тропинку. Пройдя ещё несколько шагов, Василий Андреич с размаху наткнулся на дерево. Это его очень смутило, ибо на этой стороне Сосновки не было никакого леса, и он напрасно старался понять, откуда взялось дерево. Тропинка углубилась в лес. Здесь ветер был легче, но на каждом шагу он натыкался на деревья. Через несколько минут все следы тропинки исчезли, и ему пришлось пробираться вперёд уже в глубоком снегу сквозь густые тальничные заросли. Теперь он был в полном недоумении, ибо такого густого тальника вообще не было в окрестностях Пропадинска. Он как будто попал в незнакомую лесную глушь и уже исцарапал себе руки и лицо в борьбе с упрямыми ветвями, хлеставшими ему в глаза.

Однако, через десять или пятнадцать минут эта фантастическая тайга исчезла так же быстро, как и появилась, и Веревцов опять вышел на тропинку. Она была узко протоптана и уходила вправо, и влево. Теперь он положительно не понимал, где находится, но, подумав с минуту, свернул наудалую влево.

Он шёл чрезвычайно осторожно, постоянно ощупывая землю ногами, чтобы не сбиться с колеи. Но через несколько минут тропинка опять исчезла, он очутился в ложбине, наполненной доверху снегом, и опять стал на каждом шагу проваливаться по пояс; наконец, неловко ступив, попал в какую-то яму и провалился уже по шею. Мокрый снег набился ему комьями в рукава и за воротник. Ему стало очень холодно, несмотря на усиленное движение. Он стал карабкаться из ямы, но везде кругом был такой же мягкий и глубокий снег. Он обмял вокруг себя возможно более широкое пространство и стал очищать одежду от снега. Сюда в ложбину, под защитой леса, ветер совсем не долетал, и совершенно сбитый с толку Веревцов стал подумывать, чтобы дождаться здесь утра. Снег, однако, валил такими густыми и мокрыми хлопьями, что ежеминутно нужно было отряхиваться, чтобы сохранить сухость одежды. Вдруг прямо перед собой он увидел какой-то странный свет, смутный и мелькающий, похожий на луч, падающий из освещённого окна на дорогу. Свет был, однако, совсем вверху, так высоко, что, если бы не тучи, покрывавшие небо, его можно было бы принять за звезду.